ты выбрал.
— Пора давно привыкнуть к тому, что все самые лучшие вещи, случаются неожиданно, — усмехается муж, взяв меня за измазанные ладони. Сплетая наши пальцы, он начинает медленно и чувственно наполнять меня, прикрывая глаза от удовольствия, растягивая его.
— Жестче, Леон, прошу, — ощущая, как пощипывает клитор, и как приятно он задевает внутри самую чувствительную точку, я хочу большего. Даже немного скучаю по его слегка жесткой манере трахаться.
— Я боюсь навредить ребенку, — признается он, пока я смахиваю пот с его лба, и нежно целую в губы.
— Ты ему не навредишь, если доведешь меня до оргазма.
— Без проблем, детка, — рычит муж, и закинув одну мою ногу на свое плечо, меняет угол проникновения, вместе со скоростью. Несколько минут нарастающего счастья и я кончаю так, как никогда прежде…мое тело и его реакции действительно меняются.
— О Боже, да, — я задыхаюсь, взрываясь внутри и сжимая его в тиски, ощущая как с каждым толчком он все больше накачивает меня спермой. Его тяжелые мышцы накрывают меня, я чувствую себя в «домике», окруженная его спиной, словно пуленепробиваемым забором.
— Из-за того, что я так долго терпел, это было очень ярко, — Леон мягко целует меня в нос, проводя губами по губам.
Каждое прикосновение создает еще большую связь, чем прежде. Это как бесконечная и сверхскоростная нейросеть, возникающая между нами, вопреки тому, что ее не должно здесь быть.
Так было бы проще.
Страх заполняет до краев мою душу. Я не уверена… что Леон останется в живых по его плану. Еще в больнице, идея остаться матерью-одиночкой не так сильно пугала меня. Но теперь — это последнее, чего я хочу.
Я должна ему все рассказать. Все, что вспомнила. Все, что знаю. Все, что наделала за его спиной.
— Срок маленький, нам все равно нужно быть аккуратнее, — ласково касаясь моего живота, выдает заключение Леон.
— Сейчас, наш малыш должен быть размером с яблоко. Представляешь? Уже целое яблоко. Скоро одиннадцатая неделя…еще чуть-чуть и можно будет узнать пол, — я пытаюсь выровнять голос, но ничего не получается. От моего мужа невозможно что-либо скрыть.
— Почему ты грустишь, Тея? — поддевая мой подбородок, спрашивает Леон. Это выстрел в упор, а не вопрос.
— Потому что я не знаю, стоит ли мне… понимаешь…, — я начинаю мямлить, пытаясь подобрать слова. — Это не тот мир, в котором я хотела бы родиться. Я не знаю, Леон. Это твой мир. И он мне не нравится. Прошу пойми, это не относится лично к тебе.
— Что ты имеешь в виду? — морщина между его бровей становится похоже на столб, разделяющий их.
— Я бы хотела для себя и малыша совершенно другой жизни. Далеко отсюда. Далеко от всех ваших голосований, игр за власть, и светских приемов. Свобода — наивысшая ценность, Леон. Это важнее, чем управлять кучкой упрямых идиотов. Но это — твоя мечта.
Замечаю, как его ноздри начинают раздуваться от едва сдерживаемой злости. Наверняка он думает что-то в духе: «Только забеременела, а уже качает права».
Но я действительно, могу это делать, потому что говорю ему правду. Я не хочу обрекать свое дитя на страдания. На жизнь в мире, где он постоянно будет на виду и подвержен опасности. Где, его буду считать «наследником правителя мира» и готовить к тому, чтобы убивать, воровать, создавать войны и катаклизмы и прочее, чем занимается горстка властвующих семей.
— По праву рождения мы не можем быть свободны. Моя фамилия наносит свой отпечаток и обязательства. Тея, я шел к этому моменту всю свою жизнь, и мне бы хотелось, чтобы моя женщина в меня верила.
— Я верю в тебя! Именно поэтому не молчу, — немного странно обсуждать такие вещи будучи голыми, но до ужина, этот разговор, очевидно, не терпит. — Я верю, что ты не такой, каким тебя делал твой отец. Не такой, для того, чтобы творить то, чему он тебя учил.
— Что ты знаешь о моем отце, Тея? — усмехается Леон.
— Я много читала. Твоя библиотека в бункере хранит много интересных биографий, — парирую я. — И на каждого члена семьи есть книга.
— Даже я их не читал.
— А зря, — отзываюсь я. — Я вдоль и поперек изучила ваш мир, и он по-прежнему мне не нравится.
— Это и твой мир тоже, — настаивает Леон.
Он уже знает? Скорее всего. Я читаю это в его глазах. Он знает, кем я являюсь. Карты раскрыты. Но партия еще не сыграна. И поэтому, еще не поздно все исправить и сделать другой выбор, главное — смотреть на будущее одинаково. Между ребенком и Леоном, я выберу малыша, если таковой выбор придется сделать.
— Действительно ли этот мир — мир твоей мечты? Может быть, теперь, когда у тебя есть настоящая семья, с будущим и с продолжением…, ты изменишь взгляды? — я лучше него научилась давить на болевые точки. Прости, Леон. У меня был лучший учитель. Мой Бог.
— Взгляды на миссию и предназначение в жизни не меняются. Стать Апексаром — это то, для чего я был рожден. А ребенок под твоим сердцем, благословление, прямое доказательство того, что я на правильном пути. Править миром без наследника — дурной тон, — его голос становится жестким и мне не очень нравится, что он рассуждает о малыше, как о вещи, что прибавляет веса его статусу. — Он тоже станет Апексаром. И займет мое место однажды.
— Он? — закипает у меня. — А если это девочка? Уже не котируется? Ей ты не будешь рад?
— Прости, малыш, — немного мягче добавляет Леон, пытаясь обнять меня. — Я не это имел в виду. Я буду рад девочке не меньше…
— Ложь! В ваших семьях, девочки — пустое место, за которых все решают, — мои глаза наполняются слезами.
— Успокойся, тебе нельзя нервничать, — напоминает он.
— Тебе нужен иллюзорный трон, но какой ценой, Леон? В вашем мире все мрут как мухи. Братья строят козни и устраивают покушения друг на друга. Дети мстят родителям, родители — детям. Покушения и игры с ядами — обычный день в семействе Голденштерн! И ты говоришь мне, что в такой мир я должна привести новую душу? Чтобы она страдала здесь?
— Не драматизируй, Алатея. Зачем ты начала этот разговор? — вновь заводится мужчина, его грудная клетка становится шире с каждым вдохом. — Прости, я не должен повышать на тебя голос. Нам лучше закончить.
— Я просто хочу сказать, что верю в тебя, — обхватываю его лицо ладонями. — И именно поэтому, я предлагаю тебе альтернативы. Я верю, в то, что ты можешь занять место, на которое так долго метишь. Но счастливым, судя по тому, что именно приносит тебе
