Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
ее визитам. Григорий успокаивал, заверял, что супруга Степана в горе и странно было бы после всего, что она пережила, ожидать от нее быть радушной хозяйкой. Однако Вера Федоровна была права.
– Гриша, я всегда рада тебя видеть, но уволь меня от общества этой своей… – как-то устало попросила Елисеева Варвара Сергеевна, когда они остались наедине.
– Господи, Варвара Сергеевна, ты до сих пор не смирилась с моим вторым браком? Двенадцать лет прошло!
– Я любила Машу. В ее смерти тебя винить я не могу. Ты – единственный родной человек, который у меня остался. Да и что с вас, мужчин-распутников, взять? Но ее я не приму никогда! Неужели ты не видишь, как она примитива и косноязычна?
– Это несправедливо! Тогда и я не смогу приходить…
– Как пожелаешь!
Общение Григория Григорьевича с Варварой Сергеевной было прервано. Гриша узнал о ее смерти через шесть лет только из газет. В «Последних новостях» было дано скромное объявление. Елисеев, несмотря на разрыв в последние годы, устроил Варваре Сергеевне достойные похороны.
XII
Вопреки всем усилиям и сумасшедшему трудолюбию Сергея, долгое время он не получал часов в основной сетке Школы восточных языков. Место профессора японского было вновь отдано французу, Шарлю Агенауэру, хотя тот не являлся специалистом уровня Елисеева. Серж писал труды, брался за любые переводы и лекции, лишь бы иметь возможность дать достойное образование сыновьям. Наконец, после смерти одного из профессоров кафедру средневековой философии на религиозном отделении решено было переделать в кафедру “религий Японии», руководство которой предложили Сергею. Как это часто бывает, чья-то смерть стала для кого-то шансом. Однако, как известно, как только жизнь входит в колею, тут же возникают соблазны.
– Вера, сядь. Мне нужно с тобой поговорить… – начал вдруг Сергей одним августовским днем. Вид у него был озадаченный.
– Ты меня пугаешь!
– Только ты не торопись с ответом. Сначала подумай, – Сережа выдержал паузу: – Мне предложили поработать в США.
– Как? Кем?
– Читать пробный курс лекций по истории Японии и курса китайского языка, угадай где!
– Неужели в Гарварде?
– Да! Умница! Институт Гарвард – Яньцзинь!
– Сережа, как же я тобой горжусь! Но как же дети?
– Они уже взрослые… Пока останутся здесь. Им нужно учиться. Это же пробный курс, возможно, у нас не получится там задержаться. Или мы не захотим. Зачем их срывать? Будут приезжать к нам в гости…
– Надолго?
– Пока на учебный год…
– Целый год!
– Да, дорогая! Такой шанс мы не можем упустить!
– Я понимаю…
– Нет, если ты сейчас откажешься, я, естественно, тоже не поеду.
– Ну что ты! Такое предложение бывает один раз в жизни! Глупо его упускать!
– Итак, мы едем в Кембридж!
Когда в сентябре Серж с супругой уехали в Америку, Григорий Григорьевич перестал видеть объявления о публичных лекциях сына, на которые он иногда тайно приходил, садясь где-нибудь на задних рядах, чтобы не быть замеченным. Сначала отец испугался, но потом, узнав, что Сергей преподает в Гарварде, он с гордостью рассказывал об этом всем своим знакомым.
По окончанию курса пробных лекций Сергей с Верой вернулись в Париж и пробыли там еще год, после чего уже отправились в Кембридж на длительный срок. Никита и Вадим остались во Франции. Мальчики выросли.
XIII
Сердце Григория Григорьевича по-прежнему не находило покоя. Ни один из сыновей не шел навстречу. Дети не желали общаться с оступившимся однажды отцом.
– Отец Сергий, что же делать? Молюсь за сыновей ежедневно! Но никак не получу прощения… Меня это и расстраивает, и, положа руку на сердце, злит порою! – жаловался Гриша своему духовнику.
– Нужно смириться, сын мой. Вижу, гордыню свою ты не победил еще. И сыновья видят. Поэтому и нет пока от них прощения. Просите и дано будет вам.
– Но разве они не должны прощать, как и мы прощаем должникам нашим?
– О себе нужно думать, сын мой, – улыбнулся батюшка.
– Я думаю… и прощаю сам. Но что ж мне любое унижение принимать?
– Прощения просить не унизительно. Унизительно грехи свои пестовать.
– Натуру трудно переделать… Хочу вот старшему сыну в Россию письмо отправить, но боюсь. Вдруг он грубо мне ответит? Или не ответит вовсе? Я буду переживать… рассержусь, наверняка… Что делать? – Грише, наконец, удалось выяснить, где жил Гуля. Все оказалось просто, он обосновался в квартире покойного дяди, Александра Григорьевича.
– Пишите. Просите прощения. И молитесь!
Григорий Григорьевич сочинял письмо Гуле целый месяц. Писал и переписывал. Рвал в клочья и начинал сначала. Наконец, как ему казалось, он изложил все, что было на душе, и послание было отправлено.
В это время в Советском Союзе убили Кирова. Стрелял в него некий Николаев. Личные причины преступления могли бы быть заслуживающим внимания мотивом, поскольку Сергей Миронович был известным ловеласом и по давней царской традиции был неравнодушен к балеринам Мариинки, мог приударить и за супругой Николаева. Но это была какая-то мещанская, никому ненужная версия, поэтому ее быстро замели под ковер. Как и версию о сумасшедшем убийце-одиночке. Заговор – вот это серьезный разговор. Отличный повод, чтобы навести шороху и почистить ряды врагов, а заодно и тех, кто пока только казался неблагонадежным.
Прошел почти месяц. Рождественское настроение веселым шумом врывалось в дома парижан. Однако Григорий Григорьевич грустил даже на пышном ревейоне. Не радовали его ни солоноватые нормандские устрицы, ни сводящая с ума своим ароматом фуа-гра, ни румяная жареная индейка с каштанами, ни десерт в виде полена… Какой праздник, если он так и не получил ответа из России.
XIV
Шура бежал домой по хрустящему снегу. Там его ждали две любимые женщины – супруга и дочь. Вдруг дорогу ему преградил черный автомобиль. Дверь машины открылась, и Саша увидел там Зою.
– Садись! – велела давняя знакомая без предисловий.
Шура послушно залез в автомобиль. Его трясло от волнения, страха и всплывшего откуда-то из недр сознания желания хотя бы еще раз обладать этой женщиной с магическими цыганскими глазами. Зачем она его поджидала? На радость или на беду?
Зоя молча привезла его в свою новую шикарную квартиру. Теперь, похоже, роскошь не казалась ей мещанством. Ее не смущало жить в награбленных, отобранных у других людей вещах. Напротив, она считала это справедливым.
Едва войдя, без лишних слов Шура оказался в кровати со своей валькирией. После того, как страсть была утолена, Зоя накинула на себя шелковый китайский халат и закурила сигарету.
– Сегодня будут арестовывать Елисеевых. Забирай жену, ребенка и уезжайте подальше от Ленинграда. Есть куда?
– Да, у Жени бабка в деревне… А у меня длительная командировка на Урал…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
