ожидая продолжения, а Вирсания окинула его насмешливым взглядом.
— Чего вы так расстроились, мой друг? Ведь сразу было понятно, что в таком соглашении между Сардией и Ибером должен быть посредник. В нем все держится на доверии, а это как раз то, чем никогда не страдали ни Хозрой, ни Муслим. Кто-то должен был поручиться, что обе стороны выполнят взятые на себя обязательства, и теперь мы знаем кто.
«Она меня подставила! — Понимание укололо злостью. — Бросила на съедение волкам!»
Словно прочитав его мысли, Вирсания нахмурилась:
— Никто не собирался отдавать вас на заклание, Минди́, успокойтесь. Завтра же известите визиря, что кочевники изгнаны и дорога свободна. Посольство может покинуть город в любое время.
Советник ошалело посмотрел на свою царицу. Как же так? Справившись с обуревавшим его негодованием, он все же смог сформулировать свой главный вопрос:
— Неужели вы решили покориться? Муслим ведь не забыл и не простил — он непременно отомстит и вам, и городу. — Помолчав, все же решился добавить: — И мне.
Ответ был коротким и жестким:
— Нет! — Через мгновение Вирсания вновь улыбнулась. — Зато, теперь мы знаем, кто наш реальный противник, и это уже немало.
— Подождите. — Минди́ совсем запутался. — Что это нам дает? Как нам поможет это знание, если завтра караван выйдет из города?
На идеальном лице царицы появилось довольное выражение, словно у игрока, сделавшего удачный ход.
— Вы помните, как за несколько дней до приезда посольства от нашего дозора на границе с пустыней пришло тревожное известие, что большой отряд парвов пересек границу?
По лбу советника побежали морщинки, показывая, как он старается выкопать нужный момент из недр памяти, и Вирсания помогла ему:
— Дозорные еще просили помощи, поскольку то была не обычная шайка грабителей, а около сотни хорошо вооруженных всадников.
Минди́ наконец вспомнил и теперь всем видом изображал вопрос: к чему все это сейчас? Мыслительный процесс, проступивший на лице сановника, как будто забавлял царицу, и она продолжила все так же не торопясь, открывая ему одну за одной свои карты.
— Помощь, как вы знаете, мы послали, но в свете последних событий этот парванский отряд мне показался подозрительным, и я приказала до последнего не вмешиваться, а прежде выяснить, кто же к нам пожаловал? И вот вчера пришло донесение. — Длинные ресницы взлетели вверх, и взгляд Вирсании стрельнул по лицу сановника. — Вам любопытно?
— Не очень! — Издерганный страхом Минди́ никак не мог уловить связь между какими-то парвами и нависшей над его шеей угрозой. Он пересилил желание заорать и постарался выдавить из себя максимум терпимости. — Ваше величество, разве сейчас это имеет значение?
— Имеет, мой друг, имеет, и самое что ни на есть прямое! — Царица не смогла скрыть снисходительные нотки. — В командире этого парванского отряда мои люди опознали Кадияра — старшего сына сардийского царя.
После ее слов в голове Минди́ словно щелкнул замок на двери, мешавшей войти прежнему советнику, умеющему связывать расползающиеся концы. Через несколько секунд в глазах сановника вспыхнул огонек понимания.
— Вы думаете, он пришел за ней?
Вирсания ответила, не подтверждая и не отрицая:
— Наши доброхоты из Сардогада доносят, что этот юноша просто одержим желанием жениться на Ильсане. Настолько сильно, что даже поднял мятеж против родного отца. Сейчас он проклятый изгнанник, и этот рейд — его последняя надежда заполучить Розу Сардии, а заодно и отплатить всем своим обидчикам.
Советник уже настолько успокоился, что выдал неожиданно даже для самого себя:
— Может, нам следует ему помочь?
Царица лишь удивленно покачала головой.
— Минди́, вы только-только вылезли из петли, затянутой братством Астарты на вашей шее, а уже торопитесь стать личным врагом царя Хозроя. Не рановато?
Ее губы расползлись в недоброй улыбке.
— Не будем ни помогать, ни мешать. Кто мы такие, чтобы вставать на пути судьбы!
Глава 19
Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию.
Лагерь Великой армии под стенами Ура
Прокопий чувствовал себя отвратительно: голова раскалывалась и повязанное мокрое полотенце совсем не помогало. Из-за того, что он совсем расклеился и не поехал с Иоанном на охоту, сверлило чувство вины, сменяемое лишь беспокойством.
День уже давно перевалил на вторую половину, и жара стояла одуряющая. Застонав, Прокопий повернулся набок, и тут его взгляд наткнулся на стоящего у входа незнакомого человека. Это было так неожиданно, что патрикий, забыв о своих болезнях, подскочил на койке.
— Ты кто? Как сюда попал? — Ему остро захотелось заорать в голос, но страх показаться смешным пересилил нервный всплеск.
Незнакомец, ничего не ответив, шагнул вперед и протянул клочок свернутой бумаги.
— Вам просили передать.
Оставив послание на ладони Патрикия, странный гость попятился к выходу и, прежде чем окончательно исчезнуть, добавил:
— Очень срочно!
Тревога сжала сердце патрикия, прогоняя все остальное. Развернув узкую полоску, он быстро прочел написанные знакомой рукой слова: «Император мертв! Михаил убит Василием! Иоанн под стражей! Наврус!!!»
Как громом сразила фраза «Иоанн под стражей», и в первый момент Прокопий почувствовал полное бессилие и нежелание жить, но тут же до него начал доходить полный смысл послания, и он вскочил на ноги. Почерк логофета двора сомнению не подлежал, значит, это не шутка и не глупый розыгрыш. Значит, действительно произошло что-то ужасное.
Переварив информацию, он, словно помогая самому себе понять то, что хотел донести до него Варсаний, произнес вслух:
— Император мертв! Михаил убит Василием! Иоанн арестован! — Прокопий замер, пронзенный страшным озарением. — Василий хочет выставить Иоанна убийцей!
В голове завертелись возможные продолжения одно хуже другого, и патрикий заметался по шатру. Что еще? «Наврус!!!»
Он замер, проникаясь пониманием: если Василий сядет на престол, то Фесалийцу конец, и это единственный шанс вытащить Иоанна из беды.
Позабыв, что он в одной нижней тунике и босиком, Прокопий бросился к выходу. Промчавшись через лагерь, не обращая внимания на изумленные взгляды, он побежал по тропе вниз к периметру имперской пехоты. В этот момент он старался не думать о том, что его действия — прямой призыв к мятежу и государственной измене. Сейчас важно было только одно — спасти Иоанна.
* * *
Стратилат Великой армии сидел в любимом походном кресле и с тоской смотрел на свои вытянутые босые ноги. На большом пальце красовался свежий волдырь.
— Будь прокляты эти сапоги! — Он с ненавистью посмотрел на лежащую
