получше рассмотреть:
– Спасибо. Очень красивая.
– Послушайте, Эйлит, – начал он, стараясь не выдавать волнения. – Я глубоко сожалею, что напал на вас.
Эйлит убрала ракушки в специальный мешочек и встала:
– Сомневаюсь, что ваши сожаления что-то исправят, минейр. Если бы я умерла там, а я почти умерла, поверьте, все это, – она указала на море, – не имело бы смысла.
– Ваши силы, Эйлит, удивительны. Никто не узнает всех ваших возможностей, кроме вас самой.
– Я не просила этого, – холодно отозвалась она и коснулась ладонью груди. – Не желала этой проклятой звезды.
– Как и все мы. Однако Альхор не оставил нам выбора, – мягко отозвался наместник. Пока они стояли у кромки воды, он умудрился намочить хвост.
Ответ Эйлит смутил. Она отвернулась и, вглядываясь куда-то в серую даль, тихо произнесла:
– Мой отец говорил, что выбор всегда есть. Сам он выбрал смерть.
Некоторое время они молчали, каждый думая о своем. Лицо Эйлит, еще недавно свежее и почти детское, утратило былую невинность. Хотел бы Атис увидеть ее раньше, когда она была счастлива, в родном доме, с семьей. Что за злая доля выпала ей? Что за напасть превращает детей в уставших, жестоких стариков?
Оставалось надеяться, что это превращение придаст ей решительности, когда она окажется на пороге неминуемого.
– Там, в Храме, вам нужно быть начеку, – произнес Атис, чтобы как-то разбавить густую тишину, повисшую между ними. – Если я не ошибаюсь, заклинание привязывается к живому существу, и я уверен, что оно постарается убить вас. Будьте осторожнее.
– Постараюсь, минейр, – кисло отозвалась Эйлит. Из-за камней вновь раздался возбужденный гогот рыбаков.
Варан улыбнулся, стараясь не выдать ту тяжесть, что мертвым грузом висела у него на душе. Теперь вся эта затея с Нефертумом казалась ему сущей глупостью.
– Вы ведь найдете мою сестру? – спросила она вдруг. – Прежде чем… уедете? Даже если я не вернусь…
– Вы справитесь. Я в вас верю, – подбодрил ее Атис, а сам подумал, что самое время рассказать правду.
– По правде говоря, я так не думаю. – Девчонка обняла себя за плечи, отчего ее вид стал еще беззащитней.
– А если представить, что у вас вышло? Что вы будете делать дальше?
– Если Ди жива, постараюсь найти ее и вернуться домой. Но ведь это невозможно, верно? Столько времени прошло… Только сестра меня и спасает, – призналась вдруг она. – Каждый раз убеждаю себя, что это ради пользы Нефера, я ведь принесла присягу. И говорила от всего сердца! Но на самом деле это только из-за Эйдин. Наверное, из меня вышел бы плохой маг.
– О том, что было правильным, а что – нет, могут сказать лишь последствия, – ответил наместник и повернул морду к горизонту. – У меня осталось не так много времени, прежде… прежде, чем я кану в небытие, поэтому хочу кое-что вам рассказать. Я знаю, что случилось с вашей сестрой, – решился Атис. В конце концов, Эйлит заслуживает узнать правду после того, через что ей пришлось пройти. – В Домах пользы сразу запирают в гробы только взрослых, тех, у кого звезда вот-вот пробудится. Это определяется по вкусу крови, наверное, вы и без меня это знаете. Остальные живут и работают до того, как становятся… полноценными девушками. Однако с вашей сестрой все оказалось не так просто. – Он ненадолго замолк, чтобы подготовить девчонку к услышанному. – Спустя три года после вашего усыпления Эйдин обратилась. Ваша сестра стала магом.
Сперва ему показалось, что девчонка расплачется из-за нахлынувших чувств, однако Эйлит и тут удивила его. На мгновение ее глаза расширились не то от ужаса, не то от удивления, губы сжались в тонкую ниточку.
– Как давно вы об этом узнали? – процедила она сквозь зубы, словно едва сдерживала крик.
– Знал с самого начала. Шакал мне рассказал, он был там.
– Почему он ничего мне не сказал? Почему соврал, когда я спрашивала?
– Потому что таков был приказ. Поймите, Эйлит, такого еще не случалось, чтобы дочь амата становилась магом. Вы уверены, что Эйдин – ваша родная сестра?
Вопрос задел ее так сильно, что она бросила собранные ракушки и побежала прочь. Атис не стал ее догонять.
Сразу после беседы с Эйлит он написал письмо для Леди-Канцлера, в котором рассказал о «некоторых трудностях» и о том, что «некоему доверенному лицу есть что рассказать». Лорианна знала о совместной работе наместника и графа фон Байля, так что сразу поймет, к кому обратиться. Если же письмо перехватят, вряд ли верно истолкуют его содержание. Он отправил послание сперва ястребиной почтой на сторожевой пост «Косый», а затем летуном Лорианне лично в руки, так что оставалось надеяться, что оно быстро найдет получателя.
После они ночевали в одной из таверн, пропахших пивом и соленой рыбой. Хотя после спального мешка и набитый опилками матрас казался королевской периной, Атис снова не мог заснуть. Он много думал о грядущем.
Впрочем, также жалко было расставаться с Акабой, все же там был его дом. Всю свою жизнь он старался не вспоминать о том, что случилось с ним в тот ужасный год, а теперь история и вправду повторялась – Атиса Аль-Амана снова посадят за решетку. Для него все началось с клетки, на ней все и закончится.
Что Атис чувствовал? Наверное, сожаление. Он знал, что должен быть там, в Храме, с ними, но в то же время не мог себе этого позволить. На крохотном аркелле людям негде укрыться от обезумевшего мага.
Хотя он и не питал иллюзий насчет своего исцеления, какая-то часть его все равно продолжала надеяться. Он не верил, просто не верил, что все завершится именно так.
За два часа до рассвета по коридорам стали ходить люди графа, собирающие необходимые вещи. Эйлит уже давно сидела на отсыревшем деревянном балконе, загаженном чайками, и пила дымящийся чай из лимонника, для бодрости. Судя по ее утомленному лицу, она тоже мучилась от бессонницы этой ночью.
Когда сборы были окончены, граф и трое его людей отправились на пристань. Над портом стояла прохладная утренняя дымка. Первые аркелли уже отходили на раннюю рыбалку. Море, такое же серое, такое же безжизненное, вдалеке сливалось с небесной хмурью. Ветер доносил крики голодных чаек и шум волн, мерно разбивающихся о берег. Казалось, там, за рогатыми скалами, лишь неживая картинка, а не воспеваемый в песнях моряков морской простор.
Аркелль тихо покачивался на волнах, словно мертвец, угрюмые арки сидели рядом на бочках и играли в кости. Теодор отдал им первый взнос,
