пушистой голубой юбки. — Я вообще-то хотела с тобой поговорить. — Ее глаза мерцают. — Учитывая некоторые... обстоятельства, я пока не смогла поговорить с Джародом Кроссом о вашем деле. Но я планирую это сделать. Держи себя в руках и не беспокойтесь о Миллере.
Моя улыбка ослабевает. Все твердят мне, чтобы я не волновалась, но если я не могу решить проблему, то волноваться — единственное, что я могу сделать.
Мисс Джеймисон спешит к двери, оглядывается в обе стороны, а затем выбегает. Мои брови напрягаются.
Что это со всеми сегодня?
Может быть, это потому, что я в Redwood с раннего утра, но в воздухе царит тишина, похожая на затишье перед бурей.
Школа Redwood Prep меняется, трансформируется, освобождая место для чего-то. Надеюсь, это что-то не будет таким же зловещим и холодным, как Короли.
34.
ДАТЧ
У Миллера хороший виски. Это видно по тому, как янтарная жидкость блестит в бокале. Если бы это был сердечный визит, я бы спросил, прежде чем прикоснуться к нему. Поскольку это встреча другого рода, я наливаю в стакан два пальца виски и делаю глоток.
Черт. Как хорошо.
Дверь открывается.
Глаза Миллера становятся большими, когда он видит меня. Они становятся еще больше, когда он замечает виски в моих руках.
Не знаю, что оскорбляет его больше — мое присутствие или то, что я конфисковал его алкоголь.
— Кто тебя сюда впустил?
— Твой секретарь.
Я прислоняюсь к его столу и наклоняю стакан так, что янтарная жидкость бьется об ободок. Не настолько сильно, чтобы перелиться, но до самого края доходит.
Миллер не теряет самообладания. Он вытряхивает из пиджака плечи, подходит к столу и наливает себе стакан.
— Не слишком ли ты молод, чтобы пить алкоголь?
Я фыркаю от смеха.
— Давай не будем тратить время на риторические вопросы.
Миллер подходит к своему столу. У него такие же глаза, как у Кристы, и болезненно тонкий рот, который представляет собой лишь безжизненную, исчезающую прорезь на лице.
Если это семейные гены Кристы, то неудивительно, что она пошла и вколола себе в губы кучу химикатов.
Он усаживается в свое шикарное офисное кресло, делает вид, что разглаживает галстук, и жестом указывает на стулья, стоящие перед его столом.
— В последний раз, когда моя дочь прибежала сюда, умоляя меня помочь тебе, ее чуть не арестовали.
— Но не арестовали.
— Только потому, что я это сделал. — Он закатывает рукава. — Если бы все закрутилось, я бы позаботился о том, чтобы она не пошла ко дну одна.
Я отворачиваюсь и делаю еще один глоток.
— Продолжай. Мы лежим в одной постели, Миллер. Я с удовольствием вовлеку в это и тебя.
Улыбка у него мрачная и семенящая, но я не боюсь. Мне больше нравятся такие улыбки, чем психотические ухмылки отца. Цели Миллера очевидны — деньги, власть, амбиции. Он из тех, кто сделает все, что угодно, и наступит на кого угодно, чтобы получить то, что, по его мнению, принадлежит ему.
Но отец...
Я не понимаю, чем он руководствуется в своих поступках. Именно поэтому я до сих пор не разработал план, как отомстить ему ради Зейна. Как бы я его ни ненавидел, какая-то часть меня его тоже боится.
Миллер откинулся в кресле.
— Хорошо, я подыграю. О чем этот визит?
— Ультиматум, который ты предъявил трем студентам-стипендиатам. Я хочу, чтобы он был отменен.
Его брови изгибаются.
— Это из-за того мальчика Сола?
Я молчу.
— Разве ты уже не облетел луну и обратно ради своего друга? Неужели он действительно стоит такой суеты?
Я кривлю губы в улыбке, совершенно спокойно. Я не ожидаю, что такой человек, как Миллер, который готов бросить нож в спину родному брату, если это поможет ему добиться успеха, поймет меня.
— Позволь мне дать тебе совет, Датч. — Говорит он в той снисходительной манере, в какой взрослые говорят, когда собираются кого-то отчитать.
Меня забавляет, как люди считают, что возраст и мудрость — это синонимы. Я знаю гораздо больше о том, как устроен мир, чем кто-то вроде Миллера. Да, мы оба выросли на папином банковском счете, но я никогда не был его рабом.
Миллер дважды постукивает пальцем по столу.
— Ты должен знать, когда нужно покончить с потерями и двигаться дальше. Нет необходимости во всех этих, — он машет на меня рукой, — взломах и проникновениях, если ты усвоишь этот урок с юных лет. — Он смотрит в свой бокал. — Некоторые люди остаются с тобой лишь на короткое время. Некоторые приведут тебя на землю обетованную. Решив, кто из них кто, ты далеко пойдешь.
— Я пришел сюда не за жизненным уроком, Миллер. Я пришел заключить сделку.
Его брови изогнулись. — О?
— Я слышал, что в следующем году на должность председателя будут претендовать.
Тень проходит по его лицу, обрывая ханжескую улыбку, которую он сохранял на протяжении всего разговора.
— Мой отец переехал в Redwood Prep в качестве приглашенного лектора это не совпадение. Он хочет получить это место. — Я проглатываю огромную порцию виски и шиплю от удовольствия. — И ты это знаешь.
На столе рука Миллера сжимается в кулак. Он не может этого скрыть. Эту жадность. Эту потребность всегда быть на высоте.
Я наклоняюсь вперед.
— Убери ногу с шеи детей-стипендиатов.
— А в обмен?
— У тебя появится союзник вместо врага.
Он смеется. — Ты пойдешь против собственного отца?
Я одариваю его холодной, деловой улыбкой.
— Я не хочу, чтобы Джарод Кросс приближался к Redwood Prep. И ты тоже.
— А что будет, если я откажусь и все равно сделаю все, что захочу? — Миллер скрестил руки на груди. Наклонив подбородок, он смотрит на меня с вызовом. — Ты всего лишь ребенок.
— Который знает все секреты Джарода Кросса.
Это заставляет его задуматься.
Я наклоняю голову в сторону, изучая фотографию его, его жены и Кристы на столе.
— Семья — сложная штука. Не поэтому ли ты скрываешь от жены правду о своих чужих детях?
Ноздри Миллера раздуваются, и он впивается пальцами в стол. Судя по тому, как напрягается его челюсть, он не хочет ничего другого, как перепрыгнуть через стол и задушить меня.
— Я не хочу драться, Миллер.
— Тогда зачем использовать боевые слова, парень?
— Потому что я хочу прояснить, что
