университет, но Страхил прокричал, что его семье нужны только те деньги, которые они зарабатывают сами, без глупой охоты за сокровищами и сумасбродной благотворительности людей, подобных Смирнову.
Вихра решила уступить папе в последний раз, а больше никогда не уступать. Сказала мне, что в августе уедет к подруге в Софию. Будет работать где придётся и готовиться к поступлению в Софийский университет. Выучится на переводчика и уедет в Германию. Ну или в Англию, если повезёт. Не оборвёт связь с родными, но и жить в Маджарове, продолжая род Костадиновых, не станет.
– Вот так… – вздохнула Вихра. – Ты первая узнала. Я ещё никому не сказала.
– Даже подруге из Софии? – прищурилась я.
– Ага, – рассмеялась Вихра. – Чтобы не пугать.
Мы ещё раз обнялись, и я порадовалась, что с Вихрой расстаюсь по-доброму, а с Татьяной Николаевной по-доброму расстаться не получилось. Они с Глебом заявились сюда на второй день – и ведь как-то пронюхали о Гнезде стервятника! – и Татьяна Николаевна закатила Йозасу страшный скандал.
Я увидела, до чего надменным бывает Йозас. Его надменность не смягчали ни детский голосок, ни театральное жеманство, а молчаливое присутствие Драгана позволяло ему довольно едко отвечать на выпады Татьяны Николаевны и ничуть не опасаться её перламутрового пистолета, о котором я предупредила Йозаса и который она, быть может, до сих пор держала при себе. Самое забавное, Татьяна Николаевна умудрялась скандалить не повышая голос.
Я спряталась за фонтаном и наблюдала за разыгравшейся во дворе сценой, а Гаммер предпочёл уйти в дом и не слушать, как Татьяна Николаевна грозится подать в суд на всех, кто имел отношение к лабиринту мертвеца. Настю я вообще потеряла. Позже узнала, что она всё это время провела с Глебом. Они отошли от ворот Гнезда и на изгибе подъездной дороги укрылись от посторонних взглядов.
Насте вроде бы удалось поговорить с Глебом как со старым приятелем. Ну или как с бывшим одноклассником. Главное, что без обид и претензий. Глеб описал, как они с Татьяной Николаевной одолели вторую чернильную многоножку и, выбравшись наружу, осознали свой промах. Возвращаться к турникету не было смысла, да и последние аккумуляторы фонарей почти разрядились. Они несколько часов наугад добирались до крохотного посёлка Горно-Поле, а утром наняли водителя, согласившегося отвезти их в Маджарово.
Татьяна Николаевна планировала, отдохнув в маджаровской гостинице, сделать второй заход в Приют контрабандиста. Они с Глебом закупили припасы и раздобыли запасные налобники, чтобы передать их нам, томящимся у озера Харона, – трудно сказать, правда это или нет, – а потом Глеб увидел, как по дороге несётся «опель-корса» с Вихрой за рулём, и понял, что они с Татьяной Николаевной опоздали – упустили набитый золотом сундук, – и могли бы улететь в Краков, да только Татьяна Николаевна, конечно, без скандалов улетать не собиралась.
Она жутко разозлилась и разбила зеркало в гостиничной ванной. Не злилась так с того дня, когда Смирнов изменил завещание и предупредил её, что оставит ей относительно скромное содержание, а в прочем лишит наследства. Татьяна Николаевна тогда поругалась с мужем и уехала в Петербург, где жила до замужества, но вскоре вернулась в надежде на примирение. Вместо примирения получила головоломку и предложение наравне с другими охотниками побороться за обладание тем, что Смирнов назвал своим главным сокровищем. О Гнезде стервятника Татьяна Николаевна не слышала и не поняла, о чём идёт речь, а Смирнов добавил, что победителем охоты надеется увидеть старшего сына. Так Глеб узнал, что у него есть единокровный брат. И племянница, то есть я.
Татьяна Николаевна перестала общаться с мужем, но отчаялась в будущем отхватить полноценное наследство и занялась головоломкой. В желание решить головоломку вложила всю накопившуюся злость, и Глеб ей помогал, правда не переживал из-за наследства – просто радовался, что проводит столько времени с мамой. Попутно выведал имя моего папы и нашёл мою страничку во «ВКонтакте». Выйти на связь не осмелился. Довольствовался тем, что читал мои записи, рассматривал снимки – я частенько выкладывала фотографии родных, нашего дома в Безымянном переулке, почтовой станции, – пока не увидел мой пост с открыткой «я таджика» и просьбой найти посткроссера, забывшего указать идентификационный номер. Так они с Татьяной Николаевной узнали о дополнительных подсказках.
Переезд в Калининград и возвращение в российскую школу показались Глебу безумием, однако он поверил, что через месяц-другой вернётся в Краков, и согласился на роль шпиона. Ему даже понравилось наблюдать за старшим братом, общаться с племянницей, при этом не выдавая родства и не обременяя себя семейными проблемами. Татьяна Николаевна поначалу жила с ним в Безымянном переулке, и Глеб по-своему наслаждался новой жизнью, но потом всё зашло слишком далеко.
Глеб вздохнул с облегчением, когда мы, съездив в Заливино, уткнулись в тупик, – подумал, что охота за сокровищами окончена. Я-то помню, как он отреагировал на банку с железным порошком, и не скажу, что его поведение в доме маячника хотя бы отчасти выдало облегчение, но Глеб заверил Настю, что тогда впервые после смерти Смирнова ощутил себя свободным. Напрасно. Татьяна Николаевна не угомонилась. Потребовала, чтобы он подтолкнул нас к мысли отправиться в Болгарию. А нас и подталкивать не пришлось.
В Маджарове Глеб упрямился и многое скрывал от мамы, к тому времени перебравшейся в Пловдив и ждавшей, когда мы продвинемся по головоломке. Татьяна Николаевна это чувствовала. Звонила сыну и просто-таки душу из него вынимала. Глеб порывался рассказать нам правду, но боялся потерять Настю раньше времени. Понимал, что всё равно потеряет, и ожидание неизбежного разрыва, по сути, отравило их последние совместные дни, а потом мы решили загадку кафельной карты и Татьяна Николаевна примчалась в Маджарово.
Подозревая, что ей с Глебом придётся ползать по горизонтам маджаровского рудника, она привезла арендованное в Пловдиве спелеологическое снаряжение. Помощников нанимать отказалась. Не знала, как они себя поведут, увидев сундук с золотыми монетами, и не захотела рисковать.
В школьные годы Татьяна Николаевна ходила в клуб туристов: прыгала с парашютом, сплавлялась на байдарках, спускалась в пещеры. С тех пор ничем подобным не занималась, если не считать кратких прогулок по пещерам возле Ягодины, но предполагала, что путешествие под Кован Кая едва ли будет сложным. Выдернув Глеба из овчарни, она выделила один денёк, чтобы потренироваться на отвесах Моминой скалы. Не торопилась с прохождением шахты, ведь единственные соперники, то есть мы с Настей и Гаммером, остались без кафельной карты сокровищ и даже толком не разобрали, где искать «открытую дверь» из головоломки.
Нащупав в штольне потайную дверь, Татьяна Николаевна и Глеб уверовали в скорую победу. Не сомневались в ней, пока не обнаружили свежую навеску на водопаде. Дальше чуть ли не бегом помчались по залам и галереям. Ну и домчались до Зала обманутых надежд, где встретили нас. И Глеб с радостью отказался бы от утомительного соперничества и предложил бы нам дойти до сундука вшестером, но Татьяна Николаевна была против, а он не посмел ей перечить. Татьяна Николаевна лишь разрешила ему назвать Смирнова своим отцом в надежде, что мы признаем её право на сокровища и окончательно откажемся от охоты.
Из слов Глеба выходило, что он совсем уж белый и пушистый, но в целом Настя ему поверила. А вот был ли пистолет настоящим, спросить забыла. К счастью, повода выяснить это не возникло. Скандал, устроенный Татьяной Николаевной во дворе Гнезда, получился шумный, долгий, но прошёл без пальбы, да и закончился сравнительно тихо. Услышав, что наградой Смирнов назначил «захолустный» родопский дом, Татьяна Николаевна угомонилась. Йозас с бесчисленной попытки растолковал ей, что никаких сундуков с золотом, ценных бумаг или ларцов с бриллиантами не существует.
Татьяна Николаевна, наверное, почувствовала, что покойный муж её одурачил. Сказал бы сразу, что речь идёт о каком-то там гнезде, и она бы даже не взглянула на головоломку, а так впустую потратила полтора года! Не зная, как иначе выразить всю полноту своего негодования, Татьяна Николаевна демонстративно плюнула Йозасу в ноги. Пообещала, что непременно выяснит, говорит он правду или скрывает истинную награду за решение головоломки, и предрекла ему встречу в суде. Затем, не попрощавшись, ушла. Заставила Глеба оторваться от Насти и увезла его прочь.
Йозас остался доволен тем, как совладал с Татьяной Николаевной. Заметив меня у фонтана, попросил не тревожиться. Заверил, что Татьяна Николаевна уже проиграла столько судов, связанных с наследством Смирнова, что, будь она хоть чуточку умнее, давно бы смирилась с его выбором и продолжила свою, в общем-то,
