полки русов почти идеального четырехугольника атакующей рати.
Медленно, очень медленно, в муках и крови, мешая смерть и гул боевого неистовства, большой полк сумел числом задавить прорыв хирдманов и не дать им располовинить свое исходящее кровавыми судорогами тело.
Резервный полк, непрестанно колышущийся от давящего стремления каждого воя устранить едва не образовавшийся прорыв, так и остался стоять на месте.
Не зря. Следующий удар хирдманы нанесли в тот участок строя русов, в котором за это время успели нащупать самую главную его слабину.
* * *
— Пора, княже! — нудил кто-то в ставке Светлого. Дело и впрямь принимало такой оборот, что мысли о вспомогательных полках возникали сами собой. — Пора смолян выпускать!
— Да ты, Клин, может, заместо меня командовать будешь? — недовольно прогудел голос Светлого. — Когда будет пора, тогда и выпущу. А сейчас рано. Уткнется конница в их щиты, напорется на копья — и кто тогда у меня в рукаве останется?
На княжий холм то и дело взбегали гонцы от воевод и отправлялись обратно уже с государевым словом. Особенно частым гостем был вестовой Родовида, который понес самые страшные потери и вынес самый губительный нордский удар. Но всякий раз Светлый отказывал ему в резервном полке, который черниговский князь требовал влить в его поредевшее воинство.
Будто чего-то ждал киевлянин.
Хотя не трудно было догадаться, чего именно.
Потому что когда на взгорок взлетел взмыленный жеребец, прискакавший с левого фланга, никто даже не удивился тому, что гонец был ранен, а кожаный его доспех зиял рытвинами и пробоинами в нескольких местах. Едва подъехав к ставке князя, он скатился с коня и бухнулся Светлому в ноги.
— Беда, княже! Псковский фланг смят, ополченцы ударились в бегство!
— Что с дружиной?! — рявкнул самодержец, хватая гонца за край доспеха и подтягивая к себе.
— Худо… — лепетал посланник. — При первом столкновении полегли почти все латники, державшие фронт. Теперь остались лишь те, которых ставили крепить центр. Но держатся ли они сейчас, уже не знаю. Слишком мало их было…
— Что посадник?
— Погиб, пытаясь сдержать второй натиск.
Тверд невольно вытянул шею, силясь разглядеть, что творилось на поле сечи по левой стороне. Там слышался все нарастающий гвалт, что могло значить только одно — котел битвы катится в их сторону. И добро, коль медленно пятясь, а не несясь сметающей все на пути лавиной.
— Воевода Клин! — рявкнул Светлый. — Тебе, кажется, не терпелось внести перелом в сечу? Вы с братом берете под свое начало резервный полк — и на левый фланг!
Два дородных витязя в богатых латах, мелькнув дорого расшитыми плащами, мигом взлетели на коней.
— Дозволь, княже! — воздел руку в приметной черной броне Прок.
Светлый уставился на него взглядом, в котором удивление мешалось с плохо скрываемой неприязнью. Остальная свита поглядывала на гильдийца с опаской.
— Пусть твоих воевод сопровождает человек Гильдии. Опытный.
Светлый кивнул, давая добро. Но чего в этом жесте было больше — презрения или согласия, Тверд не стал бы утверждать.
— Берешь полк под свое начало, — вполголоса выдохнул Прок, оборотившись к нему. — Фланг должен остаться там, где стоит. Ясно?
— Не ясно только, как примут это княжьи воеводы.
— Даже не пытайся донимать меня такими мелочами. Варяга с собой возьми. Как бы он в залихватском своем нетерпении не принялся тут своих направо и налево рубить.
Взлетев в седла, они бросились вдогонку киевским воеводам. Когда настигли их, те уже поравнялись с нетерпеливо переминающимся на месте резервом.
— Сотники, сюда! — хрипло взревел один из плечистых братьев-воевод.
— Трубите выступление! — гаркнул второй, едва к ним подбежали пятеро битых временем бородачей.
— Две сотни идут под начало воеводы Клина, — как можно более ровным и уверенным голосом бросил подъехавший к ним Тверд. — Еще две возглавляет… его брат. Остальные — под мое личное начало. И шевелимся!
— Ты кто, мать твоя кобыла, таков? — опешил брат Клина, имени которого кентарх не знал.
Впервые Тверд испытал досаду от того, что Прок строго-настрого запретил брать с собой в битву тот короткий ствол, который кентарх давеча наводил на Светлого. Угостить сейчас выстрелом из него этого гордеца и напрочь отрезать тем самым все остальные возражения виделось ему сейчас не такой уж скверной идеей.
— А это, хряк ты пухлощекий, сотник Купеческой Гильдии, которого Светлый поставил над вами, — рявкнул одной из наименее приятных своих интонаций Хват. — Или ты решил, что он простым пехотинцем в сечу вступит?
— Да я тебя… — побледнел княжий ближник.
— Выдвигаемся! — гаркнул во всю мочь легких Тверд. — А с тобой, сотник… как тебя звать?
— Молчан Ратиборыч, — угрюмо процедил здоровяк.
— Так вот. С тобой, Молчан, разговоры после вести будем. В любом месте, в любое время, любым оружием. Если выживем. А пока — всем конным спешиться! И — ходу! Ходу!
* * *
Все было еще хуже, чем он себе представлял.
Левого фланга войска русов больше не существовало. На его месте вытоптанную тысячами ног траву завалило несметное число тел. Кто-то еще шевелился, стенал, орал и даже пытался ползти. Но большинство разделанных здесь людей приняли смерть. Лютую и кровавую. Неудивительно, если учесть, как они были снаряжены и вооружены. На одних была плохонькая стеганая бронь, дополненная плетеным из ивняка щитом, другие же и вовсе вышли на брань в белых рубахах да с простыми топорами. Как они сумели продержаться против нордов даже столько, сколько у них получилось, само по себе было непонятно.
Гвалт сечи переместился правее, где нурманны вырезали последние остатки приданной укрепить ополчение дружинной сотни и грозили теперь зайти большому полку в тыл.
— Строимся клином! — проорал во всю мощь Тверд. — Молчан, ставишь свои сотни одесную от меня! Клин, прикрываешь со стороны шуйцы! На ходу!
Натужно пыхтя и гремя железом, его воинство побежало вперед, стараясь перестроиться по ходу продвижения. Волнение, кружащее над головами каждого из гридней, ощущалось почти физически. В конце концов, для многих из них, пусть крепких и хорошо обученных, эта сеча наверняка была первой в жизни.
— Что-то мне говорит, будто мы теперь не подмога левому флангу, — оскалив зубы, что твой волк, почуявший запах близкой крови, процедил Хват.
— Мы теперь и есть левый фланг, — прорычал в ответ Тверд. — Просто долбануть им в спину будет мало. Мы должны будем стянуть на себя прорвавшихся нордов. И удержаться.
— Знавал я способы наложить на себя руки и менее мудреные.
Кентарх понимал это и сам. Разбитая и распаханная битвой земля, что ложилась сейчас им под ноги, напоминала об этом страшным урожаем развороченных тел, расколотой зброи и забивающего ноздри смрада крови и смерти.
