я снова стану девочкой на побегушках. На моих глазах ДКП будет менять это место, и все наши старики постепенно отойдут в мир иной. Останется только Рути. Навечно застрянет здесь.
– Ужасно, что ты не можешь отсюда уехать. – Преодолев мое сопротивление, Тедди заключает меня в объятия. Божественное ощущение. – Я пытался произвести на тебя впечатление. Ты должна понять, что за пределами «Провиденса» тебя, если захочешь, будет ждать большой мир. Ты словно кролик, попавший в западню. Это место тебе не подходит. – (Я готова согласиться, но почему-то упрямо трясу головой.) – Я хочу забрать тебя с собой. Вот потому-то мне так важно, чтобы тебе понравилась моя ванна.
Вас когда-нибудь заставал врасплох звук собственного сердцебиения? Например, когда вы закрывали ухо подушкой и слышали весомое доказательство того, что вы еще живы. Итак, вы сталкиваетесь с осознанием того, что все мы смертны, в самом простом, как тиканье часов, варианте: у вас есть машинное отделение и его ресурс ограничен конечным сроком. Иметь возможность получить столь доходчивое объяснение – это чудо и большая привилегия.
После слов Тедди у меня возникает точно такое же ощущение.
– Всю свою жизнь я молился, – тихо говорит он, не разжимая объятий. – Каждый раз в минуты отчаяния я мысленно произносил молитву. Просил дать мне хоть немного покоя в душе. В минуты отчаяния вроде той, когда я потерял кошелек. Во время развода родителей, когда мама, объявившись, закатила истерику на папиной парадной лужайке. Когда ни один из них не соглашался меня брать. Когда я понимал, что нахожусь не в том месте. Я просил у Бога мира, спокойствия, уверенности. И это ты. Я влюбился в тебя.
Оторвавшись от Тедди, я поднимаю на него глаза:
– Погоди-ка! Ты о чем?
Больше я ничего не успеваю сказать, потому что Тедди закрывает мне рот поцелуем. И больше не нужно просить, чтобы он поцеловал меня еще раз: он снова и снова с мягкой улыбкой и едва сдерживаемым смехом повторяет заветные слова. Я чувствую спиной какой-то предмет меблировки: прилавок, диван? Точно не знаю. Однако я знаю наверняка, что Тедди Прескотт меня любит и больше этого не скрывает. И что самое приятное – я ему верю.
Сколько раз я спрашивала себя, каково это быть единственным объектом внимания Тедди. Теперь я получила ответ на свой вопрос. Его рот и руки полны нежности, а тело дрожит от возбуждения, словно Тедди готов смеяться и плакать от счастья.
Его желание завернуться в мои обои сбывается, когда я задираю на нем футболку. На фоне цветов и виноградных лоз его блэкворк татуировки из книжки с наклейками – просто фантастика. Это нужно видеть. И я смотрю на Тедди несколько долгих секунд. Он дрожит и часто-часто дышит.
Я понимаю, что означает его напряженный взгляд. Тедди сейчас стоит на краю пропасти.
И тогда я делаю шаг к нему и беру его за руку:
– Я тоже в тебя влюбилась.
Его облегчение – это мое облегчение. И так было всегда: с того самого момента, когда я выручила его на автозаправке. Тедди сразу обмякает, делает выдох и тянется ко мне. И вот я, в окружении сказочных цветов, выхожу из летаргического сна благодаря поцелую любви.
Аккуратный, неаккуратный. Дай, бери. Вместе мы можем быть и тем и другим. И теперь вполне естественно перешагнуть порог единственной комнаты, куда до этого момента Тедди был заказан вход. Он отрывается от моего рта и восторженно говорит:
– Сколько раз мне это снилось!
Минуту-другую я позволяю Тедди перебирать вещи на моем комоде. Мне всегда казалось, что подобное поведение обусловлено рефлексом давать и брать. Но дело в том, что Тедди просто отчаянно хочется узнать меня получше. Он касается кончиками пальцев моей щетки для волос, затем берет увлажняющий крем, читает этикетку.
– Ой, как мило! Но у тебя нет морщин. У тебя лицо девушки моей мечты. – Ненавязчиво подталкивая меня к кровати, Тедди говорит, приблизив свой рот к моему: – Скажи, как зовут твоего плюшевого мишку?
– Тедди.
Оказывается, раздеваться вдвоем может быть даже забавно.
Я исследую рисунки на его теле, все эти цветы и драгоценности. Среди них дужка, золотая рыбка, бриллиантовое кольцо, корона. На боку у Тедди набит устрашающего вида череп, но я смело целую его во впадину щеки. Большой кусок кожи отведен под перья и листья. Каждый дюйм его тела – это произведение искусства, о чем я и сообщаю. Он смеется и говорит спасибо. Чтобы занять чем-то руки, я расстегиваю ему ремень.
Моя скучная белая рубашка и джинсовая юбка явно волнуют Тедди. Он смотрит на меня с таким восторгом, что я теряюсь. Я хочу, чтобы он смотрел мне прямо в глаза.
– Ну как я могу быть сексуальной? Боже мой! Ведь я же девушка с этикет-пистолетом.
Тедди падает в мои объятия, словно у него внезапно ослабли поджилки. Его жутко дорогие джинсы предательски топорщатся спереди. Я очень, очень сексуальная.
Мне казалось, Тедди будет обольстительно и вкрадчиво расстегивать мой бюстгальтер кончиками пальцев. Но вопреки моим предположениям Тедди отнюдь не Казанова. В постели Тедди – буря и натиск, правда в хорошем смысле. Начать с того, что он очень легко отвлекается. Он видит веснушку на моей ключице и впадает в экстаз. И, прижавшись ко мне губами, что-то невнятно шепчет. По-моему, нечто вроде: «Я увидел это, и я захотел это сделать». До крайности безалаберный, он стягивает с меня один носок, расстегивает молнию на юбке, а также две нижние пуговицы рубашки и почему-то одну среднюю, после чего, забыв обо всем, накрывает нас одеялом.
– Я, наверное, сплю, – осыпая поцелуями мою шею, говорит Тедди. – Я, наверное, сплю в своей кровати, и мне снится Рути.
Не исключено, что мне все это тоже снится. Я лежу в кольце мускулистых рук, и меня нежно целует мужчина, который считает, что от меня исходит сияние. И, только почувствовав на себя тяжесть его теплого тела и запутавшись ногами в сбившихся простынях, я наконец понимаю, что Тедди удалось меня раздеть. Похоже, опыта ему действительно не занимать.
Тедди чувствует, что я замираю. Задохнувшись, мы качаемся на волнах новых ощущений, словно в плавательном бассейне.
– Хочешь продолжить? – спрашивает Тедди, закатывая глаза, когда я, кивнув, запускаю руки ему в волосы.
Мы тонем. Мы жадно ловим ртом воздух. Тедди воплощает в жизнь мои жаркие полночные фантазии: татуированная рука лежит на моей груди, невесомый шелк черных волос рассыпался по моей подушке. Все вокруг распадается на отдельные фрагменты: крошечные цветочки на обоях и маргаритки на его руке,
