– Ну разумеется. Ты великолепен.
Уф. Ублюдок, простая правда в его устах пронзала меня насквозь.
– Она также думает, что было бы лучше потратить время на степень магистра изящного письма, чем на пьяные пируэты под Эйфелевой башней.
– Она права, – заметил Ривер, а затем выражение его лица изменилось. Осознание и подозрение медленно проступили в его красивых чертах. – Подожди, и что все это означает?
– Это значит, что я пошел бы в университет.
– Куда?
– Куда захочу. – Я глубоко вдохнул. – В Университет Санта-Круза, возможно.
И ты мог бы остаться со мной…
Глаза Ривера расширились, и отнюдь не от внезапной радости. Он в замешательстве уставился на меня. Каждая секунда, прошедшая в тишине, пронзала мое сердце, надежда истекала кровью на пыльную, усыпанную мусором землю под нашими ногами.
– Ой, черт бы тебя побрал, расслабься, – бросил я, собирая все навыки выживания, отточенные на Аляске, чтобы сохранить легкомысленный тон. – Я не собираюсь разрушать твою фантастическую жизнь в НФЛ. Я мог бы поступить в Сорбонну. Или в Йель. Или Колледж ассоциации свиного пердежа…
– Погоди, ты бы остался в Санта-Крузе? – переспросил Ривер, все еще качая головой. – Я думал, что это слишком скучно для тебя.
– Так и есть, – быстро ответил я. – Мне меньше всего хочется оставаться в этом сонном городке и умирать от гребаной скуки снова и снова, каждый день, как в каком-нибудь кошмаре наподобие «Дня сурка».
Ривер с мрачным видом поджал губы.
– Ты расстроен.
– С чего бы мне расстраиваться? – бросил я, но голос дрожал. – Из-за чего, черт возьми, тут расстраиваться?
Ривер яростно провел ладонью по волосам.
– Меня приняли в Алабаму. Официально. – Его голос звучал так, словно он вынес себе смертный приговор. – Ты не можешь… Я хочу сказать…
Последняя моя надежда улетучилась.
– Поехать с тобой? – спросил я, мой голос звучал слабо и жалко. – Кто, черт подери, сказал, что я этого хочу? Я же говорил, что ни о чем тебя не попрошу. Никогда.
«Мы же говорили тебе, – снова ликовали голоса в голове. – Мы говорили тебе, говорили, говорили тебе…»
– Холден… – В голосе Ривера звучала мука. – Не делай этого.
– Делаю что? Я ни черта не понимаю, о чем ты говоришь.
Что еще мне остается делать?
Он начал что-то говорить, но я оборвал его:
– Чем дольше мы здесь останемся, тем больше шансов, что объявится Эвелин Гонсалес и, не успеешь опомниться, как школа наполнится слухами.
– Холден…
– Так что нам лучше сделать все по-быстрому. Пока время не вышло.
Я кинулся к нему и поцеловал его. Сначала наткнулся на кирпичную стену, но затем жесткие губы Ривера смягчились, сквозь них вырвалось разочарованное рычание. Он ответил на поцелуй. Грубо. Отчаянно. Мы яростно хватались за одежду, шарили по телу, ведя невидимую войну. Похоть и боль смешались. Мы бросались в объятия друг друга, несмотря на обстоятельства, которые нас разлучали.
И ведь в этом нет необходимости. Он может изменить все одним словом.
Но Ривер оказался в безвыходной ситуации, и как бы сильно это ни убивало меня, я не мог повлиять на его решение.
Умом я все понимал, но внутри пульсировала боль. Как шторм, набирающий силу с каждой секундой, превращающийся в безрассудный, маниакальный торнадо, изгоняющий холод. Мои поцелуи стали жестокими. Болезненными. Я скользнул по его футболке ниже, заставляя его член натянуть ткань джинсов под моей рукой. Я сделал это только потому, что знал, что он в моей власти.
Ривер застонал и оттолкнул мою руку, но все равно крепче вцепился в меня, как будто не хотел отпускать.
Но он это сделает.
Я задрал его футболку, чтобы засунуть руку за пояс джинсов, обхватить его, заставить страдать от желания. Наказать.
Он схватил меня за запястье.
– Холден…
Мое имя обернулось шипением, когда я больно впился зубами в твердый канат мышц между его шеей и плечом. Ривер выругался и оттолкнул меня.
– Какого черта?.. – Он приложил пальцы к вмятине от моих зубов и уставился на меня со смесью боли и недоверия.
Я смотрел в ответ, тяжело дыша, невеселая улыбка искривила мои губы. Все шептались у меня за спиной, что я вампир, и теперь я пометил Ривера как своего. За исключением того, что синяк на его шее в конце концов исчезнет, и никто не узнает, что он от меня.
Гнев Ривера растаял, и он двинулся ко мне.
– Холден…
Я отступил за пределы досягаемости.
– Мы пробыли здесь слишком долго. Пора уходить.
Не дожидаясь ответа, я повернулся и вынырнул на слишком яркое солнце. К нам навстречу шла Вайолет Макнамара, но, увидев меня и бредущего следом Ривера, замерла и опустила руку с телефоном.
Хорошо, – жестоко подумал я. – Пусть он разбирается со своей гребаной притворной дерьмовой жизнью.
Я самодовольно ухмыльнулся и приподнял перед ней воображаемую шляпу.
– Леди Вайолет.
Я слышал, как она тихо заговорила с Ривером, но выбросил из головы все мысли, кроме того, как бы побыстрее достать спиртного. Подкрадывался холод, и никакое заявление в колледж, никакой сонный городок, никакие бесплодные чувства к Риверу Уитмору не могли его прогнать. Он со мной навечно.
Глупо было надеяться на обратное.
Несколько дней спустя Ронан, Шайло, Вайолет и я собрались в Хижине, чтобы попрощаться с Миллером. Видеоблог Эвелин привлек к начинающему музыканту внимание крупной шишки из «Голд Лайн Рекордс». В тот вечер Миллер летел в Лос-Анджелес.
Его ждал контракт, я был в этом уверен. И все в этом не сомневались, за исключением Миллера. Я буду очень скучать по другу. Добавив еще один пункт к своему внушительному списку боли, я отхлебнул из фляжки, к которой прикладывался весь день.
Ронан и Шайло уже были там. Ронан разводил огонь, прерываясь, чтобы нежно коснуться лица девушки. От их вида меня затошнило.
– Ты делаешь все неправильно, – буркнул я, пробираясь по вязкому песку к костру. – Эти бревна слишком мокрые. Они никогда не разгорятся.
Ронан и Шайло озадаченно переглянулись. Я проигнорировал их и начал выбрасывать куски плавника из ямы.
Ронан возмущенно уставился на меня.
– Какого черта?..
– Твой метод – все залить бензином и поджечь, – продолжил я, скорее падая, чем садясь на свой шезлонг. – Попробуй для разнообразия построить что-нибудь своими собственными руками.
– О чем ты, черт подери, говоришь? – Жесткий взгляд Ронана впился в меня. – Ты в порядке?
