Прежде чем я успел ответить, из Хижины вышли Вайолет и Миллер. Желудок сжался, когда я увидел кровавые ссадины на щеке Миллера и синяки в форме отпечатков пальцев, темнеющие на его шее.
Я вскочил на ноги, вмиг протрезвев от страха и беспокойства.
Миллер поднял руку.
– Не хочу это обсуждать. Хахаль моей матери – придурок. Давайте на этом и остановимся.
Я покачал головой.
– Но, черт подери, Миллер…
– Я сказал, что не хочу об этом говорить. Разберусь с ним, когда вернусь.
Ронан сжал кулаки и приблизился к Миллеру, его голос был низким и угрожающим.
– Когда вернешься, мы с этим разберемся. Ладно?
У Миллера заблестели глаза. Он кивнул.
– Ладно.
– Хорошо. – Ронан на мгновение сжал его плечо, затем вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул, давая знать, что услышал его, в наших взглядах сквозило понимание. Мы бы сожгли все дотла ради Миллера.
На несколько часов я забыл о своей душевной боли и сосредоточился на том, чтобы подбодрить Миллера. Пока Ронан готовил нам хот-доги, я потчевал всех рассказами о моем заключении в лечебнице.
Компания смеялась, но Вайолет, собиравшаяся стать врачом, наблюдала за мной с заботливым участием медсестры. Следующим вечером был Выпускной бал. Поскольку Миллер должен находиться в Лос-Анджелесе, она все еще собиралась пойти с Ривером. Я пытался ненавидеть ее и не мог.
Солнце зашло, и настала пора Миллеру уходить. Это момент должен быть одним из самых волнительных в его жизни, но надежду подрывало беспокойство, что руководители «Голд Лайн» лишь мельком взглянут на него – бедного и избитого – и откажутся.
Я неуверенно поднялся и положил руки ему на плечи, одарив своим самым суровым, до ужаса серьезным взглядом.
– Послушай меня. Если во время встречи начнешь паниковать и сходить с ума, рекомендую один верный способ, который всегда использую в трудных ситуациях.
– И какой же? – скептически поинтересовался Миллер.
– Я задаю себе всего один вопрос… Что бы сделал Джефф Голдблюм?
Миллер усмехнулся.
– Спасибо, очень полезный совет.
Мой взгляд опустился на резко выделявшиеся на коже фиолетовые синяки. Я размотал свой вязаный шарф и небрежно накинул ему на шею.
– Тебе не нужно ничего им объяснять, понял? Ни черта.
– Черт возьми, Пэриш. – Он закрыл глаза и притянул меня к себе, чтобы обнять. – Спасибо, приятель.
Я зажмурился, сдерживаясь изо всех сил.
Спасибо тебе, Миллер. За то, что нашел мне местечко в этом мирке, пусть и ненадолго.
Дома мои тетя и дядя сидели за столом во внутреннем дворике в явном ожидании моего прихода. Они вскочили на ноги, чтобы перехватить меня, прежде чем я успею проскользнуть в гостевой дом.
– Холден, мой мальчик, – окликнул меня дядя Редж, подбегая с коротким смешком. – В последнее время тебя не поймать.
– Мы хотели поговорить с тобой об окончании школы, – сказала Мэгс с ослепительной, нервной улыбкой.
– А что с ним?
– Мы хотели бы присутствовать на церемонии. Беатрис тоже. Чтобы поздравить тебя.
– Это важный этап жизни, – добавил Редж. – Не говоря уже о традиции перекидывания кисточек на левую сторону… Ну и все остальное веселье.
– Я не собираюсь праздновать, – отрезал я. – Получу диплом и уберусь к черту из города. И вы от меня избавитесь.
Они обменялись взглядами.
– Было приятно видеть тебя здесь, Холден, – медленно произнесла Мэгс. – Мы тут поговорили и решили, если ты думаешь, что должен уехать после окончания школы, то…
– Планы могут измениться, – закончил Редж. – Например, если вдруг захочешь остаться…
– Не останусь. – Я услышал собственный ледяной голос, хотя часть моего глупого сердца продолжала к ним тянуться. – Меня здесь ничего не держит.
Глава 20. Ривер
Поговори со мной. Пожалуйста.
Я отправил сообщение. Как и все остальные, написанные мной за последние несколько дней, Холден оставил его без ответа. Звонки переходили на голосовую почту.
Я рухнул на кровать. Мой смокинг для сегодняшнего Выпускного вечера висел на вешалке на задней стороне моей двери, как это было в день Осеннего бала в начале года. Я закрыл глаза в глупой надежде, что, когда открою их, у комода снова объявится Холден, с раздражающе самодовольным выражением лица, которое я так любил.
Там было пусто, и его отсутствие словно пробило во мне дыру, пустую и холодную.
Книга «Цветы для Элджернона» лежала раскрытой на моей кровати. Я прочитал ее только несколько дней назад, после инцидента под трибунами. В тот вечер взял ее в руки и через несколько часов закончил. Чарли, мужчина с клинически низким IQ, участвует в эксперименте по повышению своего интеллекта. Его гениальность стремительно растет, но эксперимент постепенно терпит неудачу, и Чарли в конце концов возвращается к своему прежнему существованию.
«И теряет любовь всей своей жизни».
Холден забыл упомянуть об этом, когда давал мне книгу.
Я тяжело вздохнул и отложил ее в сторону. Мой телефон молчал. Через несколько часов нужно забрать Вайолет, сфотографироваться с ее родителями, затем привезти нас сюда и повторить фотосессию с моими мамой и папой. Я буду обнимать Вайолет и улыбаться, как будто мы счастливая пара.
Выйдя из своей комнаты, я услышал, как тихо закрылась дверь спальни родителей, а затем приглушенный всхлип. Я оторвался от кровати и нашел Амелию в коридоре, одна рука прижата ко рту, плечи дрожат.
– Эй, – позвал я, приближаясь к ней.
Она покачала головой, но позволила себя обнять. Я обнимал ее, пока она тихо всхлипывала в мою рубашку. Пришли мамины анализы. Папа едва мог говорить, когда несколько дней назад усадил нас с Амелией за кухонный стол. Дорога подходила к концу. Самое большее, несколько недель. И на этот раз чуда не произойдет.
– Пойдем, – сказал я, ведя Амелию в ее комнату, соседнюю с моей. Мы сидели на ее кровати в окружении постеров BTS[33] и Ривердейла[34]. На всех подоконниках и книжных полках стояли русские матрешки.
– Мама спит. – Амелия всхлипнула. – Снова. Я пошла поговорить с ней, а она уже устала. – Сестра подняла на меня залитое слезами лицо. – Хотя она спала весь день. Весь день, Ривер!
