чужой…
Да-да, я понимаю, мой русский оставляет желать много лучшего, но вам надо было бы слышать, как читал эти строки сам Маркс! Поразительно!.. В последние свои годы, завершая главное сочинение, он с невероятным энтузиазмом отдается изучению… русского языка!
Л е н и н (взволнованно). Он действительно ждал Российскую коммуну…
П о л ь Л а ф а р г. Но — не дождался!
Л е н и н. Но — ждал!.. И он, и Энгельс… Господин Лафарг, должен ли я предварительно написать Энгельсу, договориться о встрече, или я мог бы, скажем, завтра или сегодня же сесть в поезд и отправиться к нему в Лондон?..
Поль Лафарг не успевает ответить: с раскрытым письмом в руках входит Л а у р а Л а ф а р г.
П о л ь Л а ф а р г (подойдя к жене). Лаура, дорогая, это господин…
Л а у р а Л а ф а р г (Полю Лафаргу). Он умирает.
П о л ь Л а ф а р г. Фред?! …(Читая письмо.) Неужели?..
Л а у р а Л а ф а р г. Он уже не говорит, Поль.
П о л ь Л а ф а р г (возвращаясь к Ленину). Простите… Госпожа Лафарг. Господин…
Л е н и н. Владимир Ульянов.
П о л ь Л а ф а р г. Дурные вести из Лондона… От сестры госпожи Лафарг… (Лауре Лафарг.) Мы говорили сейчас именно о Фридрихе с господином Ульяновым…
Л е н и н. Энгельс? Что с ним?
Л а у р а Л а ф а р г (Ленину, помедлив). Энгельс умирает.
Л е н и н (потрясен). Несчастье…
П о л ь Л а ф а р г. Мы надеялись…
Л е н и н. Какое несчастье!..
П о л ь Л а ф а р г. Мы все еще надеялись!.. (После долгой паузы.) Вот и Фридрих уже не увидит свершения их с Марксом великой мечты — победоносной пролетарской революции!..
Л е н и н. Да…
П о л ь Л а ф а р г. И Энгельс!.. В утешение, — если что-то может быть утешением! — можно было бы говорить, что это все-таки… Все-таки далеко не близкое, господин Ульянов? Все-таки это действительно пока лишь великая мечта, да, да-да… Маркс и Энгельс, мечтая о победоносных революциях, тоже называли близкие сроки, тоже верили и надеялись… (Умолкает.)
Л е н и н (помедлив). И ошибались…
П о л ь Л а ф а р г. Увы!.. В славном сорок восьмом году, в Германии!..
Л е н и н. Да…
П о л ь Л а ф а р г. А в семьдесят первом, во Франции, когда они мечтали поднять юг Франции и спасти Парижскую Коммуну?
Л е н и н (вынужден соглашаться). Да…
П о л ь Л а ф а р г. И в семьдесят седьмом — у вас в России? Во времена ваших неудач в войне с турками? Маркс говорил тогда: Россия давно уже стоит на пороге больших переворотов… Буча выйдет отменная! — это его слова. Он так надеялся при «благосклонности матери-природы» дожить до этого торжества!.. (Лауре Лафарг.) Ты помнишь?
Л а у р а Л а ф а р г. Да, конечно!..
П о л ь Л а ф а р г (Ленину). А в восемьдесят седьмом? Помню, как Энгельс восхищался борьбой ваших героев — народовольцев, как предсказывал новый кризис в России… Фридрих даже был убежден, что в момент, когда в России вспыхнет революция, — а это вопрос нескольких месяцев! — Германия немедленно последует этому прекрасному примеру!.. Сколько уже прошло этих месяцев?
Л е н и н. Вы правы…
П о л ь Л а ф а р г. Меньше всего на свете я хотел бы быть сейчас правым!
Л е н и н. Я понимаю.
П о л ь Л а ф а р г. Но увы… Увы! Дорогой Ульянов, вы действительно слишком большой оптимист!.. Кажется, еще больший, чем они?
Л е н и н (после долгой паузы). Да, много ошибались и часто ошибались Маркс и Энгельс в определении близости революции…
П о л ь Л а ф а р г. Увы, да!
Л е н и н (продолжая). В надеждах на победу революции…
П о л ь Л а ф а р г. Да!
Л е н и н. Но разве… Разве т а к и е их ошибки не поднимали и не подняли пролетариат над уровнем мелких, будничных, копеечных задач?
П о л ь Л а ф а р г. Разумеется, и однако…
Л е н и н (продолжая). Разве т а к и е их ошибки не в тысячу раз благороднее… Величественнее… И исторически ценнее, правдивее… Да-да, правдивее, чем… Чем пошлая мудрость всех тех, кто глаголет о суете революционных сует? О тщетности революционной борьбы? Революционного переустройства мира?
П о л ь Л а ф а р г. О, да, разумеется! Но тем не менее…
Л е н и н (заканчивая). Поэтому… Вот поэтому… Именно поэтому — еще несколько лет… Всего несколько лет… И — свершится!.. Хотя вы и правы, господин Лафарг: я и в самом деле оптимист.
Л а у р а Л а ф а р г. Дожить до новой революции… (Смотрит на Поля Лафарга.) Это — последнее и, возможно, самое большое желание двух старых солдат Коммуны… (Ленину.) Всей жизни отцу и нашему дорогому Энгельсу не хватило, чтобы встретить и приветствовать победу… Но вы — молоды… Вы еще так молоды!.. И вы, и ваш признанный глава наш друг Георгий Плеханов…
П о л ь Л а ф а р г. Который, однако, не разделяет эту вашу убежденность в столь близкой и победоносной революции?
Л е н и н. Плеханов более осторожен в прогнозах…
П о л ь Л а ф а р г (перебивая). А!.. Как видите, он лучше усвоил некоторый печальный, но поучительный опыт истории и наших учителей, который мы с вами вспомнили!
Л е н и н. Однако кто у нас в России сделал больше Плеханова, чтобы эта долгожданная революция наконец произошла?
П о л ь Л а ф а р г. Тогда тем более странно, что вы с ним здесь расходитесь?
Л е н и н. Расхождения временны, в этом я убежден, глубочайше убежден…
П о л ь Л а ф а р г. Господин Ульянов, ваш прекрасный оптимизм очень и очень пригодится вам в вашей предстоящей совместной деятельности с Георгием Плехановым, я это предвижу!
Л е н и н. Почему же?
П о л ь Л а ф а р г (с улыбкой). Характер нашего друга… (Лауре.) А?
Л а у р а Л а ф а р г (так же). О, да!
Л е н и н. Характер? (Пожимая плечами.) Какие мелочи…
П о л ь Л а ф а р г. Для политического лидера?
Л е н и н. Решают дело все-таки принципы… Общие принципы!
П о л ь Л а ф а р г. Но я и говорю обо всем этом лишь в связи с вашими принципиальными расхождениями по поводу революции в России, о которой мы сейчас говорим!
Л е н и н. Характер… Нет, не могу принять ваших опасений, господин Лафарг!
Л а у р а Л а ф а р г. Ваше единство с ним… ваш союз… Наконец, дружба, да, дружба, невзирая на разницу в возрасте, положении… авторитете… Это так важно… так необходимо в вашем движении к этой русской революции!
П о л ь Л а ф а р г. Невозможно не возвращаться снова и снова к великому братству Мавра и Фридриха!.. Что еще так помогало им выстоять?
Л е н и н. О подобном было бы нескромно даже мечтать… Но я все равно не разделяю ваших опасений, господин Лафарг!
П о л ь Л а ф а р г. Не моих, дорогой Ульянов, не моих!
Л е н и н. Чьих же?
П о л ь Л а ф а р г. Энгельса!
Л е н и н. Вот как?
П о л ь Л а ф а р г. Энгельс, который, увы, уже не сможет быть вашим арбитром, утверждает: кто Плеханова обидит, не обидит ли всякого сам Плеханов? Вы понимаете меня?
Л е н и н (после паузы). С Георгием Валентиновичем я связываю всю свою жизненную работу… Неразрывно!
Ленин в своем кабинете в Кремле.
Л е н и н (усмехнувшись). Энгельс знал, что говорил!.. А в самом деле! Этот характер Плеханова едва не стоил нам «Искры»! Если бы «Искра» тогда не вспыхнула… Она могла и не вспыхнуть… Теперь кажется — это чудо, что она тогда вспыхнула и не потухла!.. А «Искра» — это партия… И в этом смысле, в этом решающем смысле… предопределялся исход и всей нашей сегодняшней борьбы… Судьба революции!..
1900 год, август. Корсье, Швейцария. Л е н и н направляется к появившимся на сцене В. И. З а с у л и ч и П. Б. А к с е л ь р о д у.
