Я открыл журнал и, прищурившись, посмотрел на бумагу. Это была своего рода газета новостей, и Марселла перечисляла свои планы на следующие пять лет. Получить диплом в двадцать два, выйти замуж в том же году, разработать маркетинговые планы для бизнеса Фамильи, родить ребенка в двадцать пять...
— Жизнь нельзя так планировать, — я пробормотал, но надежды Марселлы на ее будущее рухнули. Ее жизненные планы до сих пор не совпадали с моим жизненным выбором. — Ты уверен, что это не то, что ты хотел для нее?
— Она их писала. Ты действительно думаешь, что ты когда-нибудь смог быть с ней вместе? Марселла образованна и социально подкована. Она преуспевает на светских мероприятиях. Она всегда старалась защитить свой публичный имидж. Если станет известно, что она с тобой в отношениях, все, что она построила для себя, рухнет. Ты действительно хочешь погубить ее?
Я не мог поверить, что он платил карточкой вины, и не мог поверить, что он действительно давил на меня.
— Ты бы позволил девушке, которую любишь, уйти?
Лука мрачно улыбнулся.
— Я эгоист. Возможно, ты хочешь быть лучше меня.
— Ты делаешь это не ради нее.
Он схватил меня за горло, и в моем ослабленном состоянии я не смог отбиться
от него. Моя спина ударилась о стену. Его глаза горели чистой яростью.
— Не говори мне, что я делаю это не ради Марселлы. Я бы умер за нее. Я хочу для нее только лучшего, и это, черт возьми, точно не ты. — он отпустил меня и отступил назад, тяжело дыша.
Я потер горло.
— Марселла не ребенок. Она может сама делать свой жизненный выбор.
На мгновение я был уверен, что Лука убьет меня прямо на месте, но потом он развернулся и ушел. Я не был удивлен, что он не одобрял того, что я был с Марселлой. Мы пришли из разных миров, этого нельзя отрицать. Я ничего так не хотел, как быть с ней, но я не был уверен, как наши миры когда-нибудь смогут слиться.
Несколько часов спустя вошла Марселла, а за ней ее брат, который посмотрел на меня так, словно хотел разбить лицо. Чувства взаимны. Она была похожа на девушку, которую я видел до похищения. Высокие каблуки, обтягивающие кожаные брюки, шелковая блузка и бриллиантовая серьга на отсутствующей мочке уха, которая, вероятно, стоила больше, чем мой Харлей.
Мне стало интересно, почему она здесь. Выражение ее лица было чистым контролем, прекрасным совершенством, которое дразнило меня, когда я сидел в своей собственной вони, ожидая конца.
Марселла повернулась к Амо.
— Я хочу поговорить с Мэддоксом наедине.
— Я должен охранять тебя.
— Не будь смешным, Амо. Мэддокс убил своего дядю и братьев байкеров ради меня. Он не причинит мне вреда.
Амо посмотрел на меня так, что стало совершенно ясно, что произойдет, если я прикоснусь к ней.
— Ты можешь принести Мэддоксу что-нибудь выпить и поесть?
Моя последняя трапеза?
Амо коротко кивнул и вышел. Марселла закрыла за ним дверь, прежде чем полностью повернуться ко мне.
Я вскочил на ноги, пытаясь скрыть тот факт, что у меня обезвоживание и я умираю от голода. Я не хотел, чтобы она запомнила меня слабаком.
— Это прощание? — я спросил.
— Мой отец тебе не доверяет. Он не думает, что ты верен.
Я придвинулся ближе, с каждым шагом по моему телу пробегала боль. Я был совершенно уверен, что у меня было несколько сломанных костей, которые нуждались в лечении.
— Разве я не доказал это, предав клуб ради тебя?
Я бы все отдал за эту девушку, за вкус ее губ, чтобы услышать признание в любви с этих красных губ.
— Я так и думала, да, но потом ты попытался убить моего отца. Я видела колотую рану у него на ноге и порез на голове, где ты промахнулся.
— Промахнулся? — эхом повторил я, а затем рассмеялся. — Я не промахнулся, Белоснежка. Я решил не убивать его, потому что не мог поступить так с тобой, и это именно то, что я ему сказал. Полагаю, он не упомянул эту деталь?
Она задумчиво прищурилась, но ничего не сказала, все еще не желая вонзать отцу нож в спину.
— Ты отказался от мести ради меня?
— Именно.
Но после моего сегодняшнего разговора с Лукой я пожалел, что не прошел через это.
— Что насчет следующего раза, когда у тебя будет шанс ударить моего отца ножом? Что ты тогда выберешь?
Я, без сомнения, хотел убить его, но пройти через это? Я усмехнулся.
— Думаю, ты не понимаешь. Всегда есть только один выбор, и это ты. Если ты не хочешь, чтобы я убил твоего старика, что, вероятно, произойдет только в моих снах, я не буду пытаться лишить его жизни снова. Не уверен, что он может сказать то же самое.
— Итак, ты хочешь убить его, а он хочет убить тебя, но вы оба не пойдете на это ради меня.
— Более могущественная, чем любая королева, которую я знаю.
Марселла вздохнула и коснулась своих локтей недавно наманикюренными ногтями. Блядь. Я хотел ее в своих объятиях. Было физически больно чувствовать ее так близко и не прикасаться к ней.
— Чего ты хочешь, Мэддокс?
— Тебя.
— Но я с багажом. Я Витиелло. Я всегда буду частью своей семьи и даже присоединюсь к бизнесу. Если ты хочешь меня, ты должен найти способ тоже стать их частью.
Я рассмеялся, ничего не мог с собой поделать.
— Послушай, я за то, чтобы мечтать и ставить высокие цели, но твой старик никогда не примет меня, как часть бизнеса. — я сделал паузу, осознав ее другие слова. — Ты хочешь, чтобы я стал частью твоей семьи?
— Моя семья часть меня, так что, если ты любишь меня, тебе придется попробовать полюбить и их тоже.
Я покачал головой, прислонившись к стене.
— Я только недавно отказался от мести за тебя. Переход от ненависти внутренностей твоего отца к любви это большой скачок, который может занять несколько жизней. Даже если я такой же гибкий, как он, я не кот.
Марселла закатила глаза и придвинулась ближе, пока не оказалась прямо передо мной. Я не был уверен, как она могла выносить эту вонь, но я был рад ее близости.
— То, что мой отец сделал с тобой в детстве, ужасно, и я понимаю твою ненависть. Прощение требует времени. Я просто прошу тебя попытаться преодолеть свой гнев.
Я не был уверен, что это вариант, ни для Луки, ни для меня.
— Что насчет тебя? Сколько времени тебе потребуется, чтобы простить меня?
— Я прощаю тебя, — тихо сказала она.
— Прощаешь?
— Но я еще не доверяю тебе полностью. Я не могу, не после, случившегося.
— Если ты мне не доверяешь, то твой отец точно не будет. — я криво усмехнулся. — Тогда это все-таки прощание.
