Книга Дневник - Генри Хопоу

ОНИ ПОМОГУТ ТЕБЕ, А ИМ — ОНИ

Они?

ДА

Вика и Витя? Они помогут мне и самим себе? Это тебе, Профессор, нужен отдых, а не мне. Ты явно бредишь.

ВИКТОРИ И ВИКТОРУ ПОМОГУТ ОНИ

ОНИ — ИХ ЛИЧНЫЕ ДРУЗЬЯ

Личные друзья?

ЛИЧНЫЕ ДРУЗЬЯ

Что еще за личные друзья?

С КОТОРЫМИ ОНИ ОБЩАЮТСЯ

Я не понимаю.

И НЕ ДОЛЖЕН

ТЫ САМ ВСЕ УЗНАЕШЬ

Когда? Завтра? Через год? Может, когда мы вырастем и тоже разъедемся кто куда? Ты можешь рассказать? Нет, ты обязан рассказать мне! Я обязан знать все здесь и сейчас!

ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС ТЫ ДОЛЖЕН ХОРОШЕНЬКО ВЫСПАТЬСЯ

СО ВРЕМЕНЕМ ОНИ САМИ ТЕБЕ ВСЕ РАССКАЖУТ

Я И БЕЗ ЭТОГО ПРЕВЫСИЛ СВОИ ПОЛНОМОЧИЯ

Ты меня окончательно запутал.

ЭТО К ЛУЧШЕМУ

К лучшему. Очень признателен (говорю с сарказмом).

У меня нет сил даже шевелить глазами. Лягу на кровать, закрою их и как следует подумаю. Споки ноки, Профессор.

СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ИЛЬЯ

Твою мать! Профессор! Это жесть! Это жесть! Родители меня убьют! Я не знаю, что делать! Они точно меня убьют! Вернутся с пляжа и убьют! Зачем же я так!? Я мог поступить по-другому, но не стал! Я должен был поступить иначе, но не захотел! По почерку не заметно, но у меня трясутся руки! Дрожь не проходит — только нарастает. Амплитуда увеличивается. Если взять теннисную ракетку и положить на нее шарик, то с каждым разом он будет отпрыгивать все выше и выше, пока не пробьет крышу. Я с трудом пишу. Я боюсь, Профессор!

НЕ БОЙСЯ

Я РЯДОМ

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?

А ты не знаешь?

ЗНАЮ, НО ХОЧУ ЗНАТЬ ПОДРОБНОСТИ

Насколько подробно?

НАСКОЛЬКО ПОСЧИТАЕШЬ НУЖНЫМ

КОГДА ВЕРНУТСЯ РОДИТЕЛИ?

Сейчас шесть вечера. На пляж они ушли пару часов назад. Если бы они не взяли с собой бутылку вина, корзинку с едой и палатку, давно бы вернулись. Готов предположить, что вернутся они ближе к полуночи, как и раньше: они всегда задерживаются на пляже, когда уходят без нас. Отдыхают от своих спиногрызов.

Времени достаточно, чтобы рассказать все с самого начала.

А началось все с того, что родители разбудили нас на час раньше обычного — в пять утра. На вопрос: «Зачем?», ответили, что в такую рань не придется стоять в пробке. Вполне логичный ответ, учитывая, что в прошлый раз до дачи мы добирались два с половиной часа, вместо привычных пятидесяти минут. Виной тому был ремонт дороги, где вместо четырех полос для движения стало две, и поток машин скапливается у сужения, как у бутылочного горлышка.

Из дома мы выехали без четверти шесть, а на даче были в половину восьмого. Да, в пробке пришлось все-таки постоять… без этого никуда, даже в раннее утро. А все почему? Потому что не одни мы такие умные.

В прочем, время для нас прошло незаметно. Половину поездки мы играли в города, и каждый раз игра заканчивалась на мне. Я поддавался. Я не мог не поддаваться. Не вру я! Карта мира до сих пор у меня в голове. Ты забыл про мою память? Ах, ты шутишь!!! Не лучшее время для шуток, хотя постой-ка… Рука уже не сотрясает воздух, как прежде. Ты — лучшее успокоительное.

Вторую половину пути, когда мы уже протиснулись в горлышко бутылки, но еще не выехали из него, Поля включала песни на телефоне, а мы их угадывали. Вот в этой игре мне уже не было равных. Если бы Поля не была ведущей, выиграла бы она. Голова у нее всегда была забита музыкой. И парнями.

По приезду на дачу, после того, как мы перетаскали из машины всякий ненужный хлам (к слову, я перенес два пакета старого тряпья, надувной круг, который весной не особо-то и нужен, и коробку невкусного чая), каждый из нас занял свое положение, полюбившееся место. Мама села на качели, откуда открывается вид на реку, бесконечные леса с пробивающимися из них далекими поселениями. Папа отправился в гараж к своим железякам, упаковке пива и телевизору, появившемуся там только от того, что старые телевизоры попросту больше некуда было девать. Такими темпами телевизоры будут всюду. Поля разложилась на диване в гостиной, где солнце не охватывало ее прохладный уголок, залипла в телефоне и заснула (еще бы ей не заснуть). Я же, вдоволь накачавшись на качели с мамой, посмотрев утренние новости с папой, где по бо́льшей части говорилось о пресловутой второй волне коронавируса, залез на чердак и сел на старинное, доставшееся от прабабушки, кресло. Ни родителей, ни Полю его покосившиеся ножки, потрепанные лакированные подлокотники, отогнувшаяся спинка, потрескавшаяся до дыр материя не выдерживали, а вот меня держали и держат, словно новые. На этом кресле я точно так же, как и сестра, уставился в телефон, пытаясь найти в интернете самые уязвимые, часто ломающиеся, выходящие из строя узлы автомобилей, зачастую приводящие к авариям. В отличие от Поли я так и не заснул, хоть и сильно хотелось.

«А ведь из чердака может получиться вполне сносная Кур… нет, Мум… Мумбляндия» — подумал я, окатив взглядом затемненное помещение с паутинами в углах. Тут же, на чердаке, под окном увидел подходящие картонные коробки, из которых можно было сделать такие же стены, пол и потолок, как в Витькиной Курямбии. На весь чердак их бы не хватило, а вот на укромный уголок Мумбляндии — вполне. Потихоньку, помаленьку я мог бы натаскать строительных материалов… с чего-то нужно начинать, ведь так?

И начал: сдвинул кресло в сторону (под ним валялся засохший еще до моего рождения улей), разогнул коробку (только одна была пустой, две другие были наполнены старыми учебниками и тетрадями Поли, и другой макулатурой для розжига). Одной коробки хватило только на небольшой участок неправильной формы. На него-то я и поставил кресло, правда изодрал картон, но все равно был доволен проделанной работой, означающей, как мне казалось, начало чего-то великого.

Развалившись в кресле, закрыв глаза и закинув ноги на подлокотники, я представлял свой будущий штаб, свою Мумбляндию, со светодиодным освещением, компьютерами, дубовым столом в центре и мониторами с трансляциями картинок с наружных камер видеонаблюдения… с распознаванием лиц. На полу, стенах и потолке я представлял узоры писек, как в Курямбии, но решил, что нарисую самую настоящую мозаику Пенроуза, а не пародию на нее.

Я подошел к окну… из любопытства. В гараже, где папа должен был смотреть телик и попивать пиво, происходило