— Это тебе. Я тоже очень скучал, милая. Очень…
Ее захлестнула такая нежность, что даже ноги подкосились. Оля прижала ладони к губам и посмотрела на Аверина сияющими глазами.
— Костя! Где ты их взял?
— Не буду врать, что срезал в соседнем палисаднике, хоть и очень хочется, — он улыбался в ответ, и эта улыбка согревала не хуже десятка термопакетов. — Заехал в цветочный магазин. Тебе правда нравится?
— Они чудо! — Оля взяла цветы и торопливо обняла Аверина, целуя его в шею, выступающую из расстегнутого воротника рубашки.
— Это ты чудо, — донеслось до нее негромкое. — Мое чудо…
— Мы, наверное, пойдем, — заглянула в прихожую, где обнимались Оля с Авериным, Данка, — не будем мешать…
— Вот еще, — возразила Оля, — мы ужин с тобой приготовили. Сейчас будем ужинать, дети голодные.
— Никто не расходится, — поддержал ее Аверин, чмокнув Данку в макушку и уводя девушек в гостиную. — Будем праздновать. У Клима дочка родилась, Софийка. Дан, поможешь принести из машины пакеты?
Оля поставила на стол вазу с ирисами и весь вечер ловила на себе задумчивые взгляды Аверина.
Они тогда впервые поругались, всерьез. Костя нашел у нее свое фото, которое Оля выпросила у Марка, и у него явно испортилось настроение. Она без всякой задней мысли начала ластиться к нему и попросила, чтобы он как-нибудь ей тоже принес букетик. Ромашек или одуванчиков.
Костя поджал губы и принялся искать в интернете, откуда можно их заказать и доставить самолетом.
— Но я не хочу самолетом, — попыталась она протестовать, — это же дорого. Я хотела, чтобы ты сам их собрал.
— Так зима сейчас, — отчего-то завелся Аверин, — где я их возьму? Или мне в лес идти за подснежниками, как падчерице?
В результате Оля разревелась и закрылась в спальне, а он ушел, напоследок так бахнув входной дверью, что в доме чуть стекла не вылетели.
Правда, быстро вернулся. Вошел в спальню, лег рядом, нашел ее руку. А потом повернулся и притянул к себе, хоть она и отбивалась изо всех сил, упираясь локтями в железобетонную грудь.
— Прости. Прости, милая, я идиот. Я готов для тебя на все, понимаешь, мне хочется столько сделать для тебя, а тут какой-то букет все испортил.
Оля еще поотталкивала его и пообижалась, но, когда Аверин хочет мириться, не помириться с ним невозможно.
— Пойдем, — он потянул ее с кровати спустя не меньше, чем сорок минут поцелуев и нежничаний.
— Куда? — ей еще хотелось целоваться, но пришлось встать.
— Я принес ромашки. Только высушенные. Заварю успокаивающий чай, буду тебя поить перед сном каждый вечер.
Оказалось, Аверин купил в аптеке сухие цветки ромашки в картонной упаковке. Оля смеялась до колик, они оба смеялись, и Костя до сих пор каждый вечер заваривает ей ромашковый чай. Она и его пить заставляет, ему тоже не помешает.
С того дня Оля поняла две важные вещи. Во-первых, Аверин загоняется из-за их разницы в возрасте, хоть сама Оля эти двенадцать лет вообще не ощущала. Но то, что Костя ревновал ее к себе двадцатилетнему — факт.
И второе, он не выносит, когда чего-то не может сделать, не может выполнить прямо здесь и сейчас. В этом случае он становится в буквальном смысле невыносимым.
Поняв это, стало гораздо легче уживаться с Авериным.
Баграевы долго рассиживаться не стали, и когда за ними закрылась дверь, Костя привалился к ней спиной и увлек на себя Олю.
Они долго целовались. То нежно и трепетно, то углубляясь и повышая градус накала. Сплетая руки, переплетая пальцы. И она каждый раз проваливалась в пропасть, тонула в вязкой сладкой неге, переполнявшей тело от очередного поцелуя.
Костя оторвался от нее и впился взглядом, утягивая в космическую бездну своих черных глаз.
— Как я жил без тебя? — прошептал, обводя пальцем ее губы и чуть придавливая. — Разве это возможно, Оля?
Она только всхлипнула, покачав головой, потому что сама с ужасом осознавала, что так любить нельзя, невозможно. Когда любовь переполняет каждую клеточку тела и грозится в любой момент вырваться наружу.
О ней хочется говорить. Все время, беспрерывно. Вот только первой начать не получалось, как будто срабатывал невидимый стоп-кран.
— Давай полежим, — прошептал ей Костя в волосы, и она согласно закивала.
Первый триместр подходил к концу, до первого скрининга оставалось чуть больше недели. Анфиска рекомендовала воздерживаться от интима, но уже с некоторыми послаблениями.
— Плацента почти сформирована, лялька твоя уже не в свободном плавании. Так что ты там давай, Ольчик, изворачивайся как хочешь, но держать на голодном пайке такого мужчину просто преступление. Ну ты девочка взрослая, не мне тебя учить.
Они лежали и целовались, но теперь в движениях Аверина чувствовалось намного больше нетерпения и желания.
— Может, вместе в душ? — спросил он с тайным ожиданием в глазах. И Оля спросила с подозрением.
— Ты случайно не говорил с Траханковой?
— Я ей звонил, — признался Костя, — из аэропорта.
Этой ночью он был особенно нежен. Прижимаясь к влажной от пота грудной клетке и переводя дыхание, Оля думала, что совсем не знает этого мужчину. А откуда знать, если у них было всего две ночи? Теперь она захлебывалась в любви — своей или его, тут уж было сложно разобрать, особенно когда он целовал ее живот.
— Знаешь, для меня никогда не имело значения, где жить, — Костя задумчиво гладил ее волосы, рассыпанные у него на груди, и смотрел в потолок. — Я не привязывался к определенной стране, городу или дому. Пока не встретил тебя. Меня стало тянуть туда, где ты. А сегодня утром я отчетливо понял, что не хочу без тебя, что больше дня не вынесу. Перебронировал билет, свернулся по-быстрому и поехал в аэропорт. Мне впервые захотелось домой, ты меня вернула, Оля.
— Куда вернула? — подняла она голову. — Домой?
Черные глаза превратились в лазер. Вместо ответа Костя подтянул ее за подбородок, и они снова начали целоваться.
— Полетишь со мной в Испанию? — спросил он позже засыпающую Олю. — На несколько дней, мне надо уладить кое-какие дела. А без тебя никуда уже не хочется. Я только сгоняю к Климу, заберу документы. Это на день, мы их потом вместе проведаем, когда девочка подрастет. Полетишь?
С женой Клима, Катей, Оля была уже знакома. И сейчас полностью соглашалась с Авериным — нечего шляться к новорожденному ребенку, микробы разносить. А в Испанию можно. Чего же не слетать. Она сонно кивнула и уснула, обвив рукой тугое плечо.
***
Летели через Париж. Там нарисовались какие-то дела, а Оля все равно летела погулять. Так какая разница, где гулять? В Париже тоже хорошо.
Еще Костя хотел встретиться со своими сыновьями: старшим Робертом и младшим Мартином. Оказалось, двенадцатилетний Роберт с родителями тоже в эти дни был в Париже, а пятилетний Мартин там жил.
