привычку направлять указку на учеников, когда задавал им вопрос. Если отвечали быстро, он убирал указку, но если с ответом медлили, указка постепенно приближалась, пока почти не касалась кончика носа.
Штеффи понятия не имела, о чем ее спрашивали.
– Ну?
Кончик указки приблизился на пару сантиметров.
– Русские реки, – пробормотала Май, почти не открывая рта и так тихо, что только Штеффи ее расслышала.
– Волга, Днепр, Днестр, Дон…
Она их знала. Магистр Лундквист убрал указку и стал показывать течение рек на большой карте, висевшей на черной доске.
– Обь и Енисей.
– Хорошо, – сказал магистр Лундквист. – Но, если я не ошибся, Стефания только что находилась совсем на другом материке. Я был бы очень признателен, если бы ты в дальнейшем постаралась не отвлекаться на уроке. Тогда твоей соседке по парте не придется нарушать школьные правила своим шепотом. Как по-твоему?
– Да, – сказала Штеффи тихо.
– Что ты сказала? Я не расслышал.
– Да, – сказала она громче, – я больше не буду так делать.
Но магистр Лундквист все еще был недоволен.
– Поскольку ты, кажется, заинтересовалась западно-индийским архипелагом, может, расскажешь о нем мне и классу?
Штеффи медлила. Как бы она сейчас ни поступила, будет плохо. Лучше уж сказать все как есть.
– Я только хотела посмотреть, каким путем мои родители поедут в Америку.
Магистр Лундквист усмехнулся.
– Вот как? – сказал он. – Родители Стефании едут в Америку. А что они там будут делать, позволь спросить?
Штеффи почувствовала в вопросе подвох, который вряд ли заметили другие. Но магистр Лундквист держал ее, как в тисках. Ей никуда не деться, пока не ответит.
– Они должны уехать, – сказала она. – Они не могут остаться в Вене.
– Почему же?
Голос магистра Лундквиста звучал все еще мягко, почти дружески. Но взгляд его серых глаз был холоден.
– Они евреи, – сказала Штеффи.
Магистр Лундквист кивнул.
– Точно, – сказал он. – Народ без земли. Чуждый элемент в Европе. В Германии это поняли.
В классе стало совсем тихо. Слышалось лишь шарканье ног о пол или царапанье авторучек по бумаге. Указка давила на плечо, и Штеффи подумала, что сейчас упадет со стула.
– Магистр, – сказала Май громким и ясным голосом, – вы не имеете права так говорить.
Как она осмелилась? Такое не говорят учителям, уж тем более магистру Лундквисту.
– Вот как? – повторил магистр Лундквист. – Будь так добра, Май, объясни подробнее, в чем я не прав?
Май посмотрела ему в глаза и ответила:
– Вы не имели права говорить дурно о родителях Стефании. Не их вина в том, что они должны бежать из своей страны. Это немцы их заставляют, и неправильно с вашей стороны такое оправдывать.
– Ты все сказала? – Голос магистра Лундквиста был резким. – Тогда можешь выйти в коридор. Тебя ждут неприятные последствия, уж поверь мне.
Май поднялась и сунула атлас в парту.
Внезапно страх прошел. Штеффи наполнило чувство радости и гордости за то, что Май – ее подруга.
– Тогда я тоже пойду, – сказала она и встала.
– Сядь! – закричал магистр Лундквист.
Но Штеффи не подчинилась его словам. Вместе с Май она направилась к двери. Она чувствовала, что класс на ее стороне. Она ловила ободряющие взгляды и кивала почти каждому, мимо кого прошла к выходу.
Но Алиса не смотрела на Штеффи. Она уставилась в парту и выглядела бледной и испуганной.
– Тебе же будет хуже, Стефания, – услышала она за спиной голос магистра Лундквиста.
Штеффи закрыла за собой дверь. В коридоре было тихо и пустынно. Они с Май посмотрели друг на друга.
– Прости меня, – сказала Штеффи. – Прости, что вела себя так глупо в тот раз. Я думала, ты не поймешь.
– Пустяки, – ответила Май. – Мне хочется, чтобы ты снова была со своими родителями. – Она крепко пожала руку Штеффи. – Видела его лицо? Он думал, что может напугать нас своей указкой и злобой.
– Что теперь будет?
– Наверное, нам сделают выговор, – сказала Май. – Но это того стоило. Не так ли?
– Да, – согласилась Штеффи, – стоило.
Глава 24
Рождественские витрины больших магазинов были так нарядны. За стеклом виднелись гномы и рождественские елки, гирлянды и мерцающие стеклянные шары. Удовольствие доставляло просто ходить и смотреть на всю эту красоту. Но с десятью кронами в кармане на подарки было еще веселее.
Штеффи купила писчую бумагу для Нелли, термос дяде Эверту и кусочек бархата в футляр для очков тети Марты. Вере она нашла ленту из зеленого шелка, который так шел ее рыжим волосам. Наконец она вошла в книжную лавку и купила книгу для Май.
Штеффи не нашла лишь подарка для Свена. Такого подарка, чтобы ему стало ясно, что только она смогла угадать его желание. Совсем скоро магазины закроются, и будет поздно. Завтра последний день занятий, а после школы она уплывет на остров.
В кармане пальто лежали две монетки по одной кроне, монетка в пятьдесят эре и монетка в двадцать пять эре. Должно хватить на подарок Свену и букет его матери.
Продавцы уже начали закрывать двери за последними покупателями. Оставалось мало времени.
И тут Штеффи увидела в витрине, которую раньше не заметила, одну вещицу. Она лежала на подставке, обитой голубым бархатом, в единственном экземпляре, из материала, напоминавшего кость, с острым лезвием и красивой резной рукояткой. Нож для бумаги, которым вскрывают письма и разрезают страницы книг.
Вот что она купит Свену!
Штеффи дернула за ручку двери, но магазин был закрыт. В полутьме за витриной она увидела какое-то движение. Штеффи постучала в дверь, сначала робко, затем настойчивее.
За стеклянной дверью показалось чье-то лицо. Это был пожилой седой мужчина. Он покачал головой, и его губы произнесли несколько беззвучных слов.
Все же Штеффи поняла, что он сказал: «Закрыто».
– Прошу вас! – крикнула она, хотя не знала, услышит ли ее хозяин магазина. – Прошу вас, можно мне войти?
Мужчина вздохнул и повернул в замке ключ. Он приоткрыл дверь и выглянул в щель.
– Закрыто, – сказал он.
– Я только хотела… Нельзя ли мне… – Слова застряли у нее в горле. – Прошу вас! Нож! Тот, в витрине.
– Ты хочешь купить нож? – спросил мужчина. Он говорил по-шведски с сильным акцентом.
– Да.
– Тогда входи.
Тесное помещение было заполнено вещами. В темноте Штеффи не смогла разглядеть их как следует, но то тут, то там поблескивала латунь или полированное дерево. В воздухе чувствовался густой сладковатый запах.
Мужчина открыл окошко, отделявшее витрину от магазина, и сунул туда руку.
– Этот?
Он положил нож на прилавок. Штеффи осторожно потрогала острый край лезвия, провела пальцами по
