Клавдия делала.
Вот и сейчас, вырубила этого парня в лесу, пока очухается, пока сообразит, где находится, пока до людей доберется, не один час пройдет, настоятельница что задумала, то сделает.
– А что задумала она? – спросила у себя. – То не мое дело.
«Но с другой стороны, может, надо предупредить, что у них на хвосте полиция? Парень-то этот «корочкой» размахивал…» – Клавдия притормозила: может, надо не в скит возвращаться, а на дальнюю заимку ехать?
«Дура ты, – сказала себе. – Такой случай преданность свою показать упустила».
Коробка передач похрустывала от натуги, скрипел салон, под автомобильным брюхом то и дело что-то скрежетало. Клавдию подташнивало, не то от качки, не то от волнения.
Женщина, подумав, поехала снова вперед.
Добравшись до развилки, свернула в сторону дальней заимки. Машину повело в сторону, сорвало с наезженной колеи и выбросило на кусты, ни вперед, ни назад. Колеса свистели, разбрасывали грязь, вязли все глубже. Клавдия взмокла, стянула с головы платок, вытерла пот со лба. Вышла из автомобиля, поцокала языком.
Тяжело дыша, уперла руки в грязный, покрытый желто-красной глиной капот.
– Может, оно и к лучшему? – спросила себя вслух.
Захлопнула дверцу и направилась напрямки к тому месту, где оставила оглушенного полицейского, пешком, через лысый кустарник, перепрыгивая через канавы и невиданного размера, намытые весенними водами овраги.
Макс все еще лежал в той же позе, в которой она его оставила.
Клавдия склонилась к нему, ударила по щекам:
– Эй, милок, жив?
Макс не отвечал.
Тогда Клавдия зачерпнула воды из лужи, вылила на лицо парня, тряхнула его за плечи:
– Эй, вставай! Там твоя подружка в беде!
И еще раз отхлестала по щекам.
Макс дернулся в сторону от ее ударов, отмахнулся:
– Клавдия, вы в своем уме? Вы зачем меня ударили?
Он попытался сесть, Клавдия ему помогла – потянула за шиворот, невозмутимо отозвалась:
– Бес попутал.
– А машина где?
– Да тут, недалеко… – Она поманила его за собой. – Хватит валяться. Там твою подружку, может, убивают…
Расчет Клавдии был прост: сама она вряд ли выберется, а вот благодаря этому парню – возможно. И беду от семьи отведет. Как никак – он полиция. Если, конечно, не врет.
Она оглянулась через плечо, посмотрела с подозрением:
– А ты в самом деле мент?
Макс еще покачивался, иногда хватался за росшие вдоль дороги тощие березки. На ее вопрос ответил мрачно:
– В самом…
Клавдия кивнула с облегчением.
* * *
Они уже были на полпути к скиту, когда лесничество прислало ответ – в указанном квадрате никаких объектов вроде «дальняя заимка» у них нет. Громов почесал переносицу: выходит, какой-то нелегальный домик в лесу, читай – иголка в стоге сена. Наверняка с выходом на федеральную трассу, или… реку. Громов открыл карту области, проследил взглядом по голубой ленте Днепра. Ну, посмотрят они все проселочные дороги, все местные, что идут от скита, конечно, отследят ту, по которой уехали похитители, а следом за ними – Макс. Но это все время. Каждый ложный шаг – драгоценные минуты.
Он достал из папки распечатку по Тойоте Матвея Белобородко. Три штрафа за прошедшие 12 месяцев, все три – по Витебскому шоссе в сторону Гнёздово.
Взгляд с тоской смотрел на большие пятна плотного зеленого цвета на карте – леса. Леса, местами рассеченные рекой, затонами и болотистыми низинами. Даже на самой подробной карте не обозначены все местные дороги.
На ходу набрал номер давнего знакомого, теперь служащего в рыбоохране:
– Гаврилов, там у вас запрос с утра лежит от меня, пылится… Надо срочно, дорогой. А еще лучше впереди бумажки глянь сам и мне перезвони.
Гаврилов понимающе вздохнул:
– Сделаю.
– Ты только понастойчивей звони, я сейчас в дороге буду, могу быть не сильно на связи.
Немногословный Гаврилов снова протянул:
– Сделаю.
Громов нажал «отбой». Надежда была на то, что группа Ефросиньи, вывозя людей за пределы области, использовала не автомобильные дороги, а реку. Если автодорога, то нужны «свои» ДПС-ники, а это сильно укрупняет бизнес… Чутье подсказывало, что Ефросинья работает без чиновничьей крыши: об этом говорили осторожность, неприметность деятельности. Ну и все-таки размах не тот. А вот если они использовали реку, то должен быть как минимум пирс, мало-мальская пристань. А о ней ребята из рыбоохраны уже должны были знать.
Должны, но не обязаны, конечно, но как еще найти данные быстро, Громов не знал.
– Где тебя искать, а? – пробормотал под нос, обращаясь к притаившейся дальней заимке, как к сбежавшей возлюбленной.
Водитель, услышав его вопрос, безмятежно пожал плечами:
– А чего вы паритесь, Павел Геннадьевич?
Громов очнулся, оторвал взгляд от карты, посмотрел с удивлением:
– В каком смысле?
– Ну смотрите, земля сейчас жирная, следы от протекторов вида́ть хорошо. У подозреваемых, небось, охотничий транспорт, иной сейчас по таким лесам не пройдет. А у них резина особая, грязевая… Приметная… След свежий… Проедем по нему. Оно даже лучше, что гравийки нет, на ней след потерялся бы.
– И сколько мы времени потеряем?
– А сколько бы не потеряли, быстрее все одно не будет. Лесничество подключили? Подключили. Рыболовство подняли? Подняли… Найдем, – от уверенно улыбнулся.
Павел промолчал – спорить желания не было, сердце билось с тоской – чувствовало, что все не так просто.
За время, пока они добираются, Карина и Аделия могут быть просто убиты, тела вывезены и захоронены в лесу. Их найдут… Всегда находят. Может через год, может, через два. Если тела выбросят в болото, то может, лет через десять…
Он тяжело вздохнул, посмотрел в окно.
Водитель прав – автомобиль Белобородко, судя по снимкам, тюнингованный. Старый кузов, крепкий еще, без новомодных «облегченных» материалов, усиленный металлический бампер, грязевая резина, высокая подвеска – такие машины облюбовали охотники, рыбаки. Таким автомобилем можно мелкий ельник ломать, на нем ручьи форсировать, даже сейчас, когда они талым снегом наполнены. Это означает, что – буквально – концы в воду.
И это он, Павел Громов, подставил Аделию, Макса… И завалил дело.
Автомобили следственного кормитета свернули с федеральной трассы, когда над горизонтом взвился столб черного дыма.
– Ого, полыхает что-то, – водитель озадаченно присмотрелся.
Громов скользнул взглядом по карте: рядом со скитом. Или сам скит.
