попытался оттянуть Ивана от Петракова. Иван осторожно отодвинул Рохлина и ударил Петракова. Тот отлетел к стене, а потом бросился на Ивана. Сшибая стулья, они покатились по полу.
Затормозившие у закрытой двери кабинета Кураева решали, что делать дальше.
— Я ему насчет наших ветеранов хочу высказать, — сказал Седов и стукнул кулаком по закрытой двери.
— Хорошо, начнем с ветеранов, — согласился Саторин. — И вот ещё что… Прошу быть предельно корректными. Он должен почувствовать нашу уверенность, а не раздражение.
— А я считаю, его надо сразу поставить на место, — продолжал гнуть свою линию Стукалов. — Чтобы хорошенько уяснил, что его ожидает. С такими, как он, надо разговаривать только с позиции силы.
— Да не пошлет он бригады, — попытался убедить Саторина Хлебников. — Не самоубийца же он.
В это время Кураев наконец-то дозвонился.
— Виктор Васильевич… Кураев говорит. Извини, что разбудил — вопрос нашего взаимного существования. Даже больше того. Ты как со своими авиаторами живешь? Нормально? Отлично? Это отлично, что отлично! Второй вопрос: погода летная? Снег? У нас тоже. Не смертельно. Значит, так… Я посылаю тебе две бригады… Подожди, благодарить потом будешь. С одним условием: утром они должны быть на пути в Якутск. Как хочешь… Через три часа они будут в аэропорту. Твое дело их вывезти. Заказывай спецрейс… Если утром они не улетят, они вообще не улетят. Или улетят совсем в другую сторону. Я не пугаю. К сожалению, дела обстоят именно так. Они будут ждать за грузовым складом. Подробности при встрече, пока все. Сам полетишь? Давай. Давай, говорю!
Набрал другой номер.
— Наташа? Кураев… Поднимай ребят… Всех. Через час подойдет автобус.
В дверь сильно постучали. Кураев лихорадочно стал набирать следующий номер.
— А если он не откроет? — спросил Хлебников у Саторина.
Саторин ещё раз сильно постучал.
В это время в приемную стали подтягиваться остальные. Тамара Леонидовна сразу же подошла к своему секретарскому столу и проверила связь.
— Связь переключил на себя, — сообщила она.
— Анатолий Николаевич, — закричал Саторин. — Это Саторин с тобой говорит. Надеюсь, ты понимаешь, что я прилетел не для того, чтобы торчать у тебя под дверью?
— Мы все равно знаем, что вы не один, — также громко проинформировал Кураева Стукалов.
— В окружении ты, господин Кураев, — прохрипел Седов. — Превосходящими силами.
— Мы можем отвернуться, — ехидно добавила Тамара Леонидовна. — Пусть спокойно уходит.
Прикрыв ладонью трубку, Кураев повернулся к выглянувшей из закабинетной комнаты отдыха жене:
— Слышишь? Они отвернутся.
— Что случилось? — спросила Валентина.
— Они приняли тебя за другую.
— Это я поняла. Она хотя бы красивая?
— Кто?
— Та. Другая.
— Не валяй дурака.
— Почему же… Если они так дружно все поверили…
— Мне надо продержаться до утра. Пока не улетят бригады. Очень кстати, что они принимают тебя за другую.
— Почему?
— Будут давить с уверенностью, что мне некуда деться. Сиди там тихо, не дыши. Другой нет. Утрутся, когда разберутся.
В приемную из своего кабинета вышел Рохлин.
— У нас там драка. Еле разняли.
— Кого с кем? — устало поинтересовался Саторин.
— Петраков с этим… С охотником. Они, оказывается, из одной деревни. Если бы не Мороз, пришлось бы милицию вызывать. Она в этого охотника мертвой хваткой… Спасла, можно сказать.
В кабинете Рохлина Мороз все ещё крепко удерживала Ивана.
— Знаешь, где я тогда был? Знаешь? — всё ещё петушился Петраков. — Так что варежку не разевай.
— Да хоть где! — не унимался Иван. — Дядька Кондрат тебе три телеграммы отбил.
— У него могли быть обстоятельства. Тогда сплошные мероприятия намечались. Одно за другим.
— Какие такие обстоятельства, чтобы отца родного не проводить?
— Я, может, в Эфиопии тогда был, — подумав, заявил Петраков.
— В Эфиопии он был, — подтвердила Мороз.
— А там что, не люди? Не отпустили бы по такому поводу?
— Подожди… — по-прежнему придерживала его Мороз. — Когда это было?
— В сентябре, — нехотя пояснил Иван.
— В прошлом году, — добавил Петраков.
— В Японии он был, — уверенно заявила Мороз.
— Опыт передавал, — насмешливо хмыкнул наблюдавший за происходящим Жданов.
— Опыт передавал, — подтвердила Мороз.
Иван неожиданно успокоился.
— Я ему могилку рядом с теткой Дарьей пристроил. Хотя, если подумать, на другое какое место надо было. Говорят, эти места тоже топить будут.
— Ещё не скоро, — уверенно заявил Петраков.
— Видать, пока все не затопят, не успокоятся, — проворчал Иван.
— Вот что, братья славяне. Предлагаю вам мировую. У тебя коньяк ещё остался?
— Есть маленько, — оживился Петраков.
— Наливай…
Петраков направился к столу и разлил коньяк по трем фужерам.
— Может быть, все-таки расскажешь, что случилось? — приведя себя в порядок, вышла из комнаты отдыха Валентина. Подкрасилась, причесалась. Кураев отложил трубку телефона и невольно залюбовался ею.
— Долго рассказывать, — нехотя пробормотал он.
— Расскажи быстро.
— Я вызвал огонь на себя.
— Зачем?
Валентина села в его руководящее кресло, а он так и остался стоять перед ней в позе провинившегося школьника.
— Как тебе всё это объяснить? Я попроще, чтобы ты поняла главное… Мне надоело смотреть, как они растаскивают Управление. Затыкают дыры на своих развалюхах лучшими нашими кадрами. Связали по рукам и ногам. Не могу выгнать откровенных бездельников. Не могу принять людей, которые мне позарез нужны. Не могу строить то, что надо строить, а строю то, что никому не нужно. Получается, что я ничего не могу. Как только я начинаю исправлять положение, меня бьют по голове и кричат:
— Авантюризм! Самодурство! Преступление!
— Что
