ты сделал? — поторопила его Валентина. — Говори скорее, пока они не сломали дверь.
— Я написал в Совмин. Предлагаю ликвидировать Управление.
— Ты сошел с ума!
— Предложил создать объединение и назначить меня его руководителем.
— Толя! — буквально задохнулась Валентина.
— Я предложил в пять раз сократить штат будущего объединения по сравнению с Управлением и вдвое увеличить план.
— Что ты ещё сделал?
— Не выполнил приказ министра. Не послал лучшие бригады туда, куда надо было им, а пошлю их туда, где они действительно нужны. Мне надо продержаться до утра. Утром бригады улетят. И тогда поднимется шум. Поднимется такой шум, что сразу станет ясно, кто прав и кто нет. Больше всего в министерстве боятся этого шума. Поэтому сейчас они постараются либо уговорить меня, либо убрать. Организовали тутошних недовольных, обком задействовали. Быстро это они… Даже Хлебников прилетел. Думал, дня три-четыре у меня ещё есть. Но я им не дамся, поняла? И ты должна мне помочь.
В приемной столпились так и не достучавшиеся до Кураева юбиляры и гости.
— Тамара Леонидовна… Как, по-вашему, поступил бы в этом случае Дед? — спросил Саторин.
— В каком? Тогда? Или сейчас? — заинтересовалась усевшаяся на свое привычное секретарское место Тамара Леонидовна. — Ну, «тогда» — я не очень уверена. Не было подобных прецедентов… Хотя был однажды подобный случай. Приезжали, грозили вплоть до…
— Ну, а он? — поторопил её Саторин.
— Сделал вид, что согласен, покаялся, пообещал принять меры, а самого наиответственнейшего — фамилию называть не буду — пригласил на рыбалку.
— Не усматриваю аналогий, — вмешался Хлебников.
— Я слышал об этой истории, — тихо сказал Рохлин.
— Иван был, Иван, — согласился Седов.
— Продолжайте, Тамара Леонидовна, — попросил Саторин.
— Поехали на катере на остров, разожгли костер… Ну и все, что в таких случаях полагается. А потом катер ушел.
— Как ушел? — удивился Хлебников.
— Вместе с Иваном, — захихикал Седов. — А этот остался один. У костра.
— Мошка, — продолжала Тамара Леонидовна. — Ночью минус один. Остров посередине Ангары. Вода ледяная. Сняли его только через сутки. На него было страшно смотреть.
— А Дед? — не удержался от дальнейших расспросов Хлебников. — Как он выкрутился?
— А он не выкручивался, — объяснила Тамара Леонидовна. — Позвонил «самому». Рассказал все как есть. Получил распоряжение: «Пусть посидит до утра, ознакомится с условиями, в которых приходится работать». Пришлось выполнять.
— Ну, а в этом случае? В нашем? — спросил Саторин.
— Вышиб бы дверь, — уверенно заявил Седов.
— То есть?
— А вот так, — решил продемонстрировать Седов. — Подошел бы и — ногой…
Удара у него не получилось, и Седов отошел от двери.
— А что, это идея, — согласился Саторин. — Иногда не грех вспомнить старые методы.
Он подошел к двери и с силой ударил по ней ногой. Дверь не поддалась, и Саторин, прихрамывая и морщась от боли, отошел в сторону.
— Может, отложим до понедельника? — неуверенно предложил Рохлин.
— Я предупреждал, его голыми руками не возьмешь, — вмешался Стукалов. — Он до понедельника каждую щелку заткнет. Наверняка сейчас уже звонит куда надо.
— А куда надо? — спросил Хлебников.
— Да нечего ему затыкать, — уверенно заявил Седов. — Мы тут шум подняли, а он с бабой. Вот и закрылся. Врасплох надо было брать, врасплох. Тогда и результаты были бы. Эх, был бы я помоложе…
— Почему вы так уверены, что он откажется посылать бригады? — спросил Хлебников у Саторина.
— По приказу министра они уже четыре дня должны работать там. А они до сих пор здесь.
— Сукин сын! — неожиданно заорал Седов, надеясь, что Кураев услышит его даже за закрытой дверью. — Ликвидировать Управление! Это всё равно, что Целину ликвидировать! Магнитку! Братскую ГЭС! Нас всех ликвидировать! Он подумал, на что замахивается?
На его срывающийся крик из кабинета Рохлина вышла Мороз.
— О чем совещание, если не секрет?
— Кураев закрылся и не открывает, — стала объяснять Тамара Леонидовна. — Мы в идиотском положении. Возник вопрос, как бы Иван Иванович поступил в этом случае.
— Понятно, не продолжай. Мужик нонче, Томочка, пошел… После сорока сплошные воспоминания о нереализованных возможностях. То ли дело мы. Недаром поется: «Сорок пять, сорок пять, баба ягодка опять…»
Мороз разбежалась и выбила дверь в кабинет Кураева. Следом за ней в кабинет вошли все остальные. Кураев как ни в чём не бывало сидел за своим столом и насмешливо смотрел на входящих.
— Галина Ивановна, я вам серьезно предлагаю: переходите ко мне заместителем, — предложил он Мороз. — Мы с вами сработаемся, честное слово. Я не собираюсь уничтожать Управление, как вы почему-то решили. Я только хочу сделать его лучше.
— Ружьишко для этой цели приготовили? — ткнула Мороз пальцем на висевшее на стуле около дивана ружье Ивана. — Для улучшения породы? Что там — дробь, картечь? Влет будете бить или как?
— В медведей и женщин не стреляю, — засмеялся Кураев. — Боюсь промахнуться.
— Много слышал о вас самого фантастического. Вижу, что слухи не лишены оснований.
Хлебников подошел к Кураеву и протянул руку.
— Хлебников.
— Предлагаю, чтобы последующий разговор состоялся у нас без посторонних, — заявил Стукалов. — Надеюсь, со мной все согласны?
— А кто тут посторонние? — всё так же насмешливо поинтересовался Кураев. — По-моему, здесь сейчас все, кому и положено.
— За исключением мадам, которая сейчас находится за той дверью, — ликовал Стукалов.
— Ах, это… — хмыкнул Кураев. — Ну, вообще-то это мое личное дело. Но если вам так хочется… Валентина… Выйди, пожалуйста. Товарищи очень интересуются нашим с тобой моральным обликом. Почему мы, мол, здесь, а не дома?
Дверь распахнулась и вышла Валентина. Ни на кого не глядя, она прошла через кабинет и вышла в приемную. Но уходить не стала. Подошла к окну и стала
