в Полисы. Где танцы, веселье, блеск нарядов и благородства, – сквозь пальцы бард наблюдал за тенью Люции, оценивая, как действуют слова. – А остров короля? Разве высокое строение, упирающееся в облака, чудный замок, в окнах которого в ясную погоду люди белого рода замечают самого короля, может заинтересовать юное сердце? Разве этот энергичный мир с изысканностью и лучшими мужами и жёнами Сычигорья, разве он стоит внимания девушки, любящей уют каштана и пение синекрыла?
Сметана знал, что сработает. Люция заслушалась.
– Там не будет честного взгляда Голяшки. Да, он глуп и простоват. Но разве мы можем судить о человеке по его ограниченности? Пусть он чужд шумным вечеринкам больших городов, пусть ему не нравится украшения и беседы знати о мироустройстве. Но нам нельзя смеяться над его интересами. Ловля рыбы в тени деревьев, совместная стирка белья в речке. Это тоже сближает. Или Тацит…
Люцию покачивало. Рассказываемые тётушкой, мамой и посадскими подругами истории любви, первых свиданий и неуклюжих поцелуях никак не походили на то, что происходило в котельной. Бард Балун, неожиданно встреченный ею в увеселительном доме, сразу понравился ей. Она не предполагала, что так быстро найдёт его. Удивилась, что не сообщил свой статус, но убедилась, что мужчина богат и красив. А главное, живёт в центре города и общается со знатью, где и сам имеет вес. Идя на тайное свидание, Люция рассчитывала на долгие осторожные разговоры, начинающиеся издалека. Даже женихи, приезжавшие с вполне понятным намерением, говорили сначала о погоде и урожае. А Балун сразу зашёл с любви. Да ещё так жалостливо. Люция думала, что бард тяготится богатством и не хочет вовлекать девушку в мир знати. Она потерялась, не зная, как сообщить ему, что очень даже согласна променять уединение посада на интересную жизнь полисов. «Остров короля», «чудный замок», «блеск нарядов», «танцы» – слова горячили Люцию, как угольки огнежора. Но на имени торгового доверителя девушка вздрогнула.
– А что Тацит?
Балун знал, куда бил. Опытный торговец умел подстраиваться под «товар». Посадские девушки, особенно из Синих Холмов, быстро попадали под чары города. Пока восторг не проходил, Балун додавливал, рисуя вечный праздник будущего. Другим хватало. Но он заметил, как Люция смотрела на Голяшку, а особенно на Тацита. Нужно было купировать конкурентов. С Ратмиром сработала правда. Образ каменщика тащил Люцию в прошлое, к строгой пестунье и надоевшему посаду. Балун, показав перспективу унылого замужества, оттеснил дурачка. То, что невеста Люция смотрела на мужчин исключительно в перспективе совместной жизни он не сомневался.
С Тацитом сложней. К аналогичному богатству и благородной внешности добавлялся опыт странствий и образованность. Балун понимал, что проигрывает, поэтому снизошёл до вранья. «Ничего, до вечера хватит, а завтра некому будет изобличать ложь, – думал Балун, идя на свидание. – Пятьдесят златниц за девственницу. Недурно, совсем недурно».
Бард обернулся к девушке и осторожно взял её за талию. Балун понизил голос, показывая, что хочет доверить тайну, а не посягает на её целомудренность.
– Мне больно говорить, милая Люция. Тацит Волиус свободный человек, он может делать, что пожелает нужным. Но вы… Мне показалось, что вы испытываете симпатию к нему. Пожалуй, я зря начал этот разговор.
– Нет, что вы, – девушка смутилась близостью Балуна, но не желала, чтобы он отпускал её талию. – Какое мне дело до… А что вы видели?
– Раз вы настаиваете, не могу отказать. Вечером, когда вы поднялись в комнаты, я видел, как Тацит спустился в зал и заворковал с красивой девушкой.
– Красивой? – по-детски расстроилась Люция.
– А после они уединились в отдельной… Мне очень жаль.
Балун понял, что попал и укрепил сеть. Он поцеловал девушку в щеку и тут же отпрянул, отвернувшись к стене.
– Простите мою дерзость. Я уже не думал, что могу полюбить.
Люция потерялась. Она одновременно злилась на Тацита, расстраивалась красотой соперницы, радовалась близости Балуна и переживала поцелуй.
– Вы были честны со мною, теперь моя очередь.
Люция взволновано начала. Она говорила о том, что глупо полюбить человека на расстоянии, что не ожидала, на сколько её чувство сильны, что первая же встреча убедила её… «Надо бы крышу залатать, – думал в это время Балун. – Надеюсь, топник не вздумает заходить. Вроде, испугался, увидев меня. Манжет испачкался, вечером отдам прачкам… Ну чего она? Закончила?»
– Любимая! – сказал бард, повернувшись обратно. – Я не знал, что ваши чувства на столько сильны! Ах, если бы мы могли пожениться. Уехать от сюда. Всё бросить и зажить в Полисе.
Через четверть часа счастливая Люция вернулась в комнаты. Бард Балун размышлял о том, что необходимо увеличить затраты на «сваху». Придуманная им личность начала приносить ощутимый доход. Деньги для книгочеев и посредников окупились уже с первой продажи, а сейчас вырисовывается дельце аж на пятьдесят златниц.
«Ставлю печёный локоть Шанежки, что невеста Люция вечером придёт в указанное место, чтобы сбежать со мной в новую жизнь, – подытожил встречу Балун. – Жаль, что не смогу попользоваться, но терять двадцать златниц за ночь с посадской дурёхой слишком дорогая цена».
Сметана собирался послать людей, чтобы похитили Люцию для заказчика, так как сам предпочитал сохранять образ добродушного барда.
– Ворожба в Сычигорье поддаётся строгому закону, к сожалению, нами пока не познанному, – голубые глаза Шороха смотрели на Люцию. – Моё мнение разделяют ещё несколько зельевариусов, но большинство скептичны. Если не наблюдаемо, значит ничтожно. Но я не могу игнорировать взаимосвязь. Вы слышали о ворожбе слежения?
– Знаю только, что оно помогает находить людей, – ответила девушка.
