Гриша, и потом добавил тихо и зло. — Не можешь держать себя в руках, уйди отсюда.
— И что дальше, не пойдешь на работу и будешь с ней сидеть? — выплюнула Яра, чувствуя как на глазах выступили слезы. В последнее время она много плакала. — Я просто пытаюсь ее накормить! А ты только высказываешь претензии вместо того, чтобы помочь! Сам-то хоть раз пробовал это сделать?
— Прекрати молоть чушь! Майюшка, не плачь, иди ко мне.
Он попытался взять дочь на руки, но та хотела к маме, и лишь закричала пуще прежнего, и принялась вырываться. Яра протянула руки, но Гриша встал между ними.
— Боги, Гриша, отдай!
— Нет! Сначала научись себя вести. Стопки книг по психологии, а пользы ноль.
Книги… Во время беременности она и правда прочла о детях и воспитании едва ли не все, что нашла. Теперь ей часто хотелось собрать их все и сжечь.
Майя продолжала надрываться.
— Гриша, отдай, она же плачет!
Григорий сдался. Майя рванулась к ней, прижалась и затихла.
И в этот момент пиликнул сотовый. Яра замерла.
— Ты опять! — не выдержал Гриша и снова перешел на крик. — Я же просил тебя! Ты понимаешь, что однажды не уследишь за ней, и что-нибудь случится? Или тебе плевать?
— Гриш…
— Яра, я серьезно. Я заберу у тебя телефон.
Что?
— Все, вечером поговорим, я опаздываю уже. Следи за ней нормально!
Яра сильнее прижала дочь к груди. Следи… Она и правда пару раз не доглядела. Ничего страшного не случилось. Гриша не знал. Но совесть грызла. Ведь могло случиться. Но там в телефоне была другая жизнь. Там она общалась со взрослыми адекватными людьми на адекватные взрослые темы, там не было пеленок и подгузников, криков и ссор. Там её воспринимали как специалиста, а не как приложение к ребёнку. Там она успешно делала вид, что у нее все хорошо, и там ей порой казалось, что так и есть.
Несколько месяцев назад Яра поняла, что декрет сводит ее с ума. Все, что она делала целыми днями — это следила за ребенком, обслуживала ребенка и, не отходя от дочери, выполняла тысячу дел по дому. И все это в состоянии постоянной нехватки сна: по ночам Майя спала раз через раз.
— Но ты же можешь поспать днем, — говорил Гриша, когда она спрашивала, почему он никогда не встает к Майе ночью. — А я вообще-то работаю.
Она отчаялась объяснить, что если поспит днем, они останутся без обеда и ужина в квартире, больше напоминающей место побоища, нежели жилое помещение.
Яра чувствовала себя уставшей уже в тот момент, когда с утра открывала глаза. Стали посещать разные нехорошие мысли. Никакого просвета не намечалось. Срочно нужно было на что-то отвлечься. И как-то ночью она завела блог. Ничего особенного. Собирала фотографии магазинов, кафе и прочих публичных мест со всего мира, интересных для нее с точки зрения дизайна. Компоновала. Давала краткие пояснения. И внезапно на нее стали подписываться люди. Не то чтобы очень много. Но они писали ей, и надо было отвечать, и поддерживать темп выкладки. Пришлось составить план, набирать материал заранее. Все это ей очень нравилось, но отнимало много времени. Заниматься блогом приходилось ночью, днем Майя требовала ее безраздельного внимания. Но еще больший недостаток сна сказывался на самочувствии, как физическом, так и психологическом. А отказаться от блога Яра уже не могла…
Гриша не то чтобы был против. Он просто просил убирать сотовый, пока она с дочерью. Но она всегда была с дочерью. А чтобы под постом завязалась беседа, отвечать нужно было сразу, а не спустя полдня…
Гриша…
Как быстро выяснилось после родов, дети вовсе не делают брак крепче. Более того, ребенок оказался лакмусовой бумажкой, проявившей все их проблемы, заставивший их показать себя с самой дурной стороны. Скажи кто-нибудь Яре до родов, что она позволит себе кричать на своего ребенка, она бы не поверила. Это же непедагогично. Скажи ей кто, что Гриша будет кричать на нее из-за того, что она оказалась недостаточно хорошей матерью… не поверила бы тоже. В добавок к этому оказалось, что родители и супруги — это совершенно разные роли, совмещать которые им предстояло научиться с нуля. И по ее мнению, они с Гришей не сильно-то продвинулись в постижении этой науки. Сам Гриша так не считал. Продолжал утверждать, что у них все хорошо, только вот Яра неправильно ведет себя с их дочерью. По его мнению, она должна была всегда быть рядом, сдувать с нее пылинки, бросаться к ней по первому требованию и уж точно ни в коем случае не повышать голос. Сам он продолжал убегать на работу к девяти и возвращаться не раньше семи. Разумеется, уставший. Разумеется, ему требовался отдых. А ей, видимо, нет.
Родители Яры уже год жили на два мира, но даже когда мама была здесь, она брала Майю не то чтобы очень часто. Мама Гриши была слишком стара и явно не способна справиться с полуторагодовалым ребенком. Против помощи няни Григорий выступил категорически. И фактически Яра осталась с дочерью один на один. По выходным Гриша забирал у нее Майю на часок поиграть, а Яра сбегала из дома, бродила по парку. Но после таких недолгих перерывов, овеянных призрачной свободой, становилось еще сложнее. Она возвращалась домой, Майя бежала к ней, забиралась на руки, даже не дав разуться, и Гриша, посчитав свой долг исполненным, снова погружался в книгу или очередную научно-историческую программу.
В конце концов Яра поняла, что по отношению к дочери он вел себя точно так же, как и по отношению к ней.
Он всегда был рядом, если что-то случалось. Искал ночью молокоотсос по аптекам, вставал раз в час по будильнику, чтобы мерить температуру заболевшей Майе, возил их к черту на кулички к нужному специалисту. Но самоустранялся, стоило их жизни снова войти в колею.
Гриша был с ними в горе, но отсутствовал в радости.
До беременности Яры был период в несколько месяцев, когда они вроде бы стали где-то бывать. Потом она выслушала совет отца, стала везде ходить сама, надеясь тем самым заставить мужа ревновать, но получилось только хуже. Гриша не ревновал. И поскольку она перестала настаивать, перестал выходить с ней в свет. Она подумывала вернуть все назад, но тест показал две полоски, а её самочувствие в следующие девять месяцев явно не располагало к променадам. Однако
