сегодня куколка себя в роли мамы попробовала.
– Соседка попросила посидеть, - объясняю, пока Алан не надумал лишнего. – У неё дом вверх дном, не успевала наготовить. А я присмотрела за её дочерью. Настя, помнишь? Она вечно к нам забегала.
– Кажется. И как тебе?
– Настя?
– Роль мамы, - Давид усмехается, тянет меня на себя. Его ладонь накрывает низ живота, едва поглаживает. А у меня уже взрывы в груди, застывшее предвкушение. – Может, и нам такую ляльку?
– Мы встречаемся пару месяцев! И…
Улыбаюсь, обрывая все претензии. О том, что у меня учеба. И я только возобновила занятия вокалом, как давно хотела. А ещё мы живем на два места. Дом Давида и квартира Алана. К кому ближе ехать или смотря, чего хочется. Если тишины – к Алану. За пространством и вкусным завтраком – к Давиду.
Но это всё не важно.
Алан кивает на предложение Давида, улыбается широко. Оборачиваюсь к Воронцову, но там ни тени на шутку. Они действительно говорят со мной о ребенке.
Со мной.
Когда мы встречаемся втроем.
Глаза жжет из-за собравшихся слез, губы дрожат. Мне кажется, что это самый лучший подарок на Новый год. Что они хотят этого, со мной. И так показывают, что ничего не закончится.
У них было время сбежать или отказаться. Но они все ещё со мной. Любят меня, а я люблю их.
– Эй, куколка, ты чего? – Давид мигом реагирует, обхватывает моё лицо. – Никаких слез.
Он ужасно утешает!
Но для этого есть Алан, который обнимает со спины, оставляет короткий поцелуй на шее. Шепчет что-то успокаивающе. Но ничего не слышу за грохотом сердца.
– Я просто… Так люблю вас.
– Мы тебя тоже, куколка. Но я сильнее, чем Литвин. Так, для справки.
– Ты… Ага. Да, - смаргиваю слезы, а после отстраняюсь. – Вы не против, если я подарок сделаю сейчас? Это даже не совсем подарок, но…
– Неси.
Киваю, сбегая в спальню. Долго копошусь в сумке, выискивая маленькую коробку. Мне нечего особо подарить мужчинам. Я подготовила небольшой подарок ещё в ноябре.
А неделю назад получила другой, более личный и важный. Только всё тянула, не решаясь вручить. Но теперь спешу к мужчинам, не желая ждать больше ни секунды.
– Кто словит? – потряхиваю коробочкой, а после бросаю. Давид успевает первым. – Вот, там… Просто… Это ничего, но просто так, и вот…
– Осмысленными предложениями, Анют.
Но я замолкаю, потому что Давид уже открывает коробку. Настолько отвлечен, что даже не пытается отогнать Алана. Вдвоем заглядывают внутрь, хмурятся даже одинаково.
Меня тянет подойти поближе, хотя я знаю, что там лежит. Сама смотрела несколько часов, не зная, что делать. Тонкий пластик, две красные линии.
– Ты… Анют?
Алан застывает. Он не очень быстро справляется с неожиданными новостями. Замирает, обдумывает, просчитывает все риски…
Но для этого есть Давид. Который приближается размашистым шагом, подхватывает меня на руки. Не кружит, но мягко прижимает. Целует в губы, а после щеки, подбородок.
Прикусывает шею.
– И как долго ты скрывала моего ребенка, куколка?
– Нашего, - Алан фыркает, подходя ближе. – Но скрывать плохо, Анют.
– Определенно.
– Кому-то полагается наказание.
– Вам, - невинно пожимаю плечами, улыбаясь. – Я теперь стану толстой и некрасивой. Буду капризничать по любому поводу…
– А ты так не делаешь, куколка?
– Психовать, ругаться…
– Да-да, Анют, нам же впервой.
– Эй!
Возмущаюсь, но даже злится не получается. Улыбаются, как Чеширские коты. Развязно, нагло. Притягивают меня к себе. Заставляют забыть обо всём, остается только радость и теплота в груди.
Я не представляю, кто такой номер семь. Он не объявлялся, а Давид, кажется, узнал. Но молчит, отмахиваясь. Говорит, что вопрос решен. Да и похищать меня никто не планировал.
Дима – это было для встряски моих мужчин, чтобы прекратили херней маяться. Не представляю, какая такая встряска должна была быть… Но этот кто-то был определенно прав.
Ведь именно в ту ночь, все решилось.
Раз и навсегда.
– Люблю тебя, куколка, - признается Давид, медленно раздевая меня.
– Люблю, Анют, - вторит ему Алан, подхватывая на руки.
– Люблю вас, - шепчу между поцелуями. Кровь кипит, а тело выгибается навстречу. – Очень сильно люблю.
В сентябре я совершила ошибку, доверившись не тому.
В сентябре я сделала самый правильный выбор, влюбившись сразу в двух.
– Тест делать не будем, - заявляю категорично, как только снова могу дышать. Вытягиваюсь на смятых простынях, улыбаюсь. – Я не хочу. Это…
– Это наш ребенок. Как и ты наша – на двоих. Знаем, куколка.
– Ты же не думаешь, что мы начали разговор о детях, не взвесив всё между собой? Мы знаем тебя, Анют. И знаем чего хотим.
– К тому же, может, Алан свалит на тот свет лет через семьдесят, и ты будешь вся моя.
– Давид! Не говори такого.
– Молчу. Кажется, ты безе хотела приготовить? У тебя пятнадцать минут, куколка, пока мы сходим покурить.
Мужчин хватает на пять.
Но спорить я не собираюсь.
Мне хорошо-хорошо.
И так будет всегда.
Конец
