глаза под поверхностью, она просто заполнена ничем, кроме чернильно-черного.
Я хочу выплыть на поверхность. Я хочу, чтобы покалывание в легких прошло, но мои конечности… Я хочу бороться, что-то делать, но ничего не получается. Мой мозг остановился, и мое тело понятия не имеет, что делать. Нигде нет никаких чувств.
Я парализована. Слишком замерзла, чтобы двигаться, чтобы спасти себя.
Страх взял верх.
Страх умереть и не быть в состоянии предотвратить это. Это полностью вне моего контроля.
Страх не знать, что меня ждет дальше. Страх неизвестности.
Внезапно я слышу музыку. Музыка Рози.
Песни, которые она проигрывала в своей комнате, когда работала над скульптурой, и мне интересно, было ли это то, что она чувствовала прямо перед смертью.
Я хочу плакать из-за нее, потому что я надеюсь, что она не боялась, но я знаю, что она была. Она была одна, думая, когда же мы появимся, чтобы спасти ее, но мы так и не пришли, не вовремя. Она умерла, думая, что ее спасут, а мы даже не знали, что она пропала.
Пока не стало слишком поздно.
Она умерла одна и испуганная.
Покинула землю совершенно противоположным образом по сравнению с тем, как она жила.
Она всегда была храброй, окруженной счастьем и людьми, которые ее любили.
И теперь мы умрем так же.
Наедине, и никто не спасет нас.
Я набираю слишком много воды через нос и рот. Есть утешение в том, что я увижу ее снова. Пятна заполняют мое зрение, все внезапно становится туманным, и я чувствую кайф. Я теряю сознание, падаю все дальше и дальше от себя.
Наконец, поддавшись боли, погрузиться в воду, которая, как я знала, рано или поздно придет за мной.
Тепло обволакивает меня, и я думаю, что это все. Я умираю.
Но я жестоко встречаюсь со злобным воздухом. Он прижимается к моей коже, это внезапное ощущение энергии, проходящей через меня, и сильное желание закашляться берет верх.
Мое тело дрожит от хрипов и холода.
Я не уверена, рада ли я тому, что, жива, или просто шокирована.
Я цепляюсь за то, что держит меня, мои руки цепляются за это, цепляются за это всем, что у меня есть, потому что это похоже на противоположность смерти. Это похоже на жизнь, на воздух.
— Тебе не суждено умереть, — слышу я. — Не так просто.
Даже через свои спутанные чувства, даже захлебнувшись водой, я чую его запах. Как каннабис и дым. Бензин и старая кожа. Он чувствует себя твердым под моими пальцами, теплым под слоем влаги, покрывающим нас обоих.
Мои глаза распахиваются, и сквозь туманное зрение я вижу его.
Рука.
Его мокрые волосы прилипли к лицу, щеки раскраснелись, а квадратная челюсть напряжена, когда он пытается перестать дрожать.
Он выглядит таким разрушенным, но таким красивым.
Такой хорошенький мальчик, но даже Люцифер когда-то был хорошеньким.
Самый красивый.
Ангел.
Я знал, что ее возвращение будет не чем иным, как опасностью.
Это ничего не даст, кроме как отвлечет нас и подвергнет большему риску. Сэйдж всегда был дикой картой. Медленный яд, который развратил тебя еще до того, как ты узнал, что заражен.
Беда.
— Алистер, подожди, Алистер, пожалуйста, я в порядке… — умоляет Браяр, безуспешно пытаясь его замедлить. Кровь капает с его рук, костяшки пальцев разбиты. Ущерб, который он нанес лицу того чувака, будет необратимым.
Сэйдж сидит на тротуаре, накинув на плечи куртку, и пытается бороться с холодом. Ее мокрые волосы касаются подбородка, когда она поднимает голову к грузовому поезду, направляющемуся в ее сторону.
Алистер тянет Сэйдж за переднюю часть ее куртки, крепко сжимая ткань руками, когда он агрессивно прижимает ее к боку своей машины.
— О чем, черт возьми, ты думала? — рычит он, тряся ее тело, пока она говорит. — Ты просто чертовски эгоистична. Из-за тебя ее чуть не убили.
Ее голубые глаза такие размытые, губы того же цвета. Она, наверное, даже не понимает, что сейчас происходит, все еще кружится голова от нехватки кислорода. И теперь перед ней неуправляемый монстр.
Когда Браяр не было в ее спальне, как она сказала Алистеру, он входил в боевой режим.
После всего, что произошло в прошлом семестре с похищением его брата Дориана и Браяр, он предполагал самое худшее. Алистер никогда не боится, если только это не связано с ее потерей. Это единственное, чего он боится в жизни. Даже смерть не имеет над ней приоритета.
К счастью, Сайлас установил трекер на ее телефон для спокойствия Алистера, и когда он увидел, где они были, ничто не помешало ему найти ее.
Мы появились сразу после того, как Браяр получила хоккейной клюшкой по задней части ног и удар в рот. Наблюдать за этим было жестоко не только мне, но и моему другу. Я собирался схватить одного из придурков, ударивших ее, чтобы помочь ему, но отвлекся.
Девушка с порванными крыльями.
Она упала сильно, так быстро, что я даже не был уверен, что заметил это.
Я смотрел, сжав кулаки, ожидая, когда она вынырнет, и когда она не всплыла, я пошел за ней.
Она выглядела такой бледной, когда мы вышли на поверхность, такой разбитой. Как будто она уже поддалась смерти, когда погрузилась в воду. И это меня взбесило — ей нельзя умирать. Не так, не без боя.
Я не мог смотреть, как она умирает, не в тот момент. Потому что все, что я видел, было фальшивыми моментами.
Все, что я мог видеть, была девушка, которой она притворялась, когда была со мной, подо мной, вокруг меня, а не то, кем она была на самом деле. Я поддался этой слабости, ее слабости. Я снова поддался искушению и тупо нырнул за ней.
Я сдался так же, как и когда узнал, что она была предана. Когда я совершенно случайно поехал в психиатрическую больницу «Монарх» и убедился, что она там. Что она жива и не мертва.
Я был жалок.
Жалкое оправдание для мужчины, потому что я не мог отпустить ложь. Даже когда она показала мне свою правду, всю гадкую, уродливую правду, я все еще хотел этой лжи. Вся эта довольно ядовитая ложь — я хотел ее и не мог позволить ей умереть.
И черт возьми, я ненавидел себя за это.
— Мне
