class="p1">Удо стоял рядом. Он выталкивал лестницы, сшибал первых храбрецов тяжёлой рогатиной, а Дражко перерубал крепкие переплетённые верёвки крюков и проламывал черепа удальцов, сумевших добраться до бойниц.
Началась рутинная работа. Железо, пот, кровь. Смрад смерти. Это нисколько не походило на чарующий танец поединщиков, их выверенные уколы, взмахи, яростные атаки, хитрые финты. Бой равных, честная схватка.
Нет.
Измазанные грязью франки, рыча, лезли по скользкому обрыву, карабкались по частоколу, а затем с воплями падали назад, сбивая товарищей. Стрелы свистели над головами, дротики застревали в брёвнах. Неподалёку кого-то сшибло очередным снарядом, но место тут же занял напарник.
Чувство времени потерялось. Мускулы онемели, но уже не выказывали усталости, не ныли, и потому топор, напившийся крови, с ошмётками мозгов на рукояти, продолжал крушить врагов.
А затем, по всей видимости, боги решили отблагодарить своих внуков за зрелище.
Пошёл дождь.
Сначала это были незаметные капли, резко громыхнуло, молния на мгновение осветила округу, открыв взгляду кишащее лодчонками озеро, за которыми приближался тяжёлый корабль с бронной дружиной — Людовик отправил настоящих воинов переломить ход битвы. Но сверкающие острие с треском вонзилось в мачту. В следующее мгновение тьма снова опустилась над ними, но потом корабль заняло огнём.
Недолгую тишину заполнил шум ливня. А затем:
— Перу-у-у-ун!
— Пе-е-еру-у-у-ун!
Защитники крепости разразились воинственными кличами и принялись убивать с новой силой.
Лестницы смывало, люди соскальзывали. Те, кто пытался ухватиться за выступы, падали.
Стрелы заканчивались. Деян выпустил последнюю из тех, что удалось раздобыть в запасах, быстро снял тетиву и укрыл драгоценное оружие в кожаный чехол.
Под смех и оскорбления защитников крепости франкская дружина прыгала за борт, пытаясь ухватиться за проплывающие рядом лодки и плоты. Кому это не удавалось, уходили под воду — бронь утягивала вниз. Корабль горел слишком быстро, особенно учитывая ливень. Видимо, ваграм готовили огненный подарок, но сам стали жертвами своей хитрости.
Крики доносились отовсюду. Перунов гнев окончательно обрушил дух нападавших, и те погребли прочь.
— Жаль нечем закидать! — тяжело дыша, сокрушался Векша.
В свете огня на его шлеме поблёскивали багровые пятна, которые даже утихший дождь не мог смыть сразу.
— Так им, брыдлым пасюкам*! — кинул вслед Большак.
(*Брыдлый — гадкий, вонючий; пасюк — трусливый и подлый человек)
Его ужасающий топор лесоруба, который он наотрез отказывался менять на достойное дружинника оружие, вдоволь напился крови. А с кольчуги сползала чья-то требуха.
Пока франки бежали на берег, незаметно посветлело небо. Солнце, ещё скрытое уходящими тучами, позволило видеть как в сторону лагеря вагров маршируют сотни всадников, а за ними плетутся тысячи пеших воинов.
— Уже заря… — устало заметил Дражко, проверяя пальцем затупившееся лезвие.
Спасших их дождь теперь надоедливо бил по шлему и пробирался за шиворот.
— Идут… Идут! — воскликнул Войцех.
Все подскочили, чтобы убедиться. Справа, навстречу Людовику, двигались дружины Мстивоя.
— Наконец-то, — ухмыльнулся Деян.
«Надо бы отдохнуть сначала, — подумал Дражко, от усталости даже позабыв о желании участвовать в битве там, на ратном поле. — А затем ударим по ублюдкам сзади».
Эмоции отошли на второй план. Не было ни зависти, ни обиды — только цель, которую надо достигнуть.
— Ай, зараза! — воскликнул Войцех.
Дражко обернулся и наконец увидел, что князь был ранен.
— Задел один… — как бы оправдываясь, пояснил тот, поймав на себе взгляд. — Но ничего, взамен я отсёк ему руку!
Войцех попытался издать подобие смеха, но вместо этого лишь сильнее сморщился.
— Ясон о нём позаботится, — пробормотал Удо.
Грек наотрез отказался оставаться в лагере. Дражко хотел было настоять в приказном тоне, но, поразмыслив, решил взять его с собой. И, видимо, не прогадал.
Князя уложили в дом, стоявший по центру вала. То был просторный крепкий сруб из дубовых брёвен, где обычно ночевала вся дружина.
Только теперь удалось рассмотреть то, что с таким трудом защищали. Вокруг располагались склад, оружейная, открытая кухня и даже небольшая кузница с точильным кругом. За валом стоял причал, но сейчас он был пуст, а на берегу лежала ладья на двадцать вёсел.
— Слава богам, уцелела! — обрадовался один из людей Войцеха, спеша за стены, чтобы осмотреть корабль.
— Кормчий, — догадался Веремуд.
Внутри валялись трупы, борта утыкали стрелами, но судно было в порядке. По короткой борозде можно стало понятно, что франки пытались спустить его на воду. А по телам вокруг — даже увидеть, кто именно занимался этим опасным делом.
— Мачта и вёсла где? — спросил Дражко проходящего мимо человека с густыми чёрными бровями, выглядывающими из-под забрала.
— Э-э… — тот почесал затылок, соображая вопрос. — А! В гриднице. А чего надобно?
Дражко снова повернулся к Веремуду.
— Возьми тех, кто посвежее, и приготовьте ладью к отходу.
— Что?! — опешил чернобровый. — Дак она ж!.. Князь ведь!..
Пока он пытался сформулировать возражения, Дражко начал осмотр дружины. Многие получили раны и сейчас перевязывали их хлопковыми тряпками; тех, кто похуже, отнесли в гридницу или в другие крытые постройки. Ясон, подрядив нескольких ребят посообразительнее, вовсю работал. Теперь, после битвы, наступило время его кровавого ремесла.
Хотя не всех он мог спасти. Убитых сложили отдельно. Уважительно, с оружием в руках — их похоронят позже.
Мимо, каркнув, пролетел ворон.
— Накройте их, — Дражко указал на ряды павших. — Пусть падальщики жрут ублюдков за стенами.
Деян, Удо и Большак с десятком помощников вытащили ладью, принесли вёсла. Установили мачту — ветер дул в нужном направлении и мог облегчить путь до берега.
Дражко в это время осматривал начавшиеся стычки. Оба войска действовали осторожно, сперва поработали лучники. Вагры били метко, но франки брали числом, осыпая щиты дождём стрел. Затем полетели сулицы и дротики.
По водной глади доносились оскорбления, призывы к нападению. Противники заняли лучшие позиции, которые смогли, и не хотели их покидать.
Мстивой разделил войско на три части. Левое крыло на холме, откуда лучники разили врагов до того, как их стрелы смогут достать в ответ. Центр стоял в низине. Это могло показаться самым невыгодным местом, но его защищало разжиженное дождём и стекающей с холма водой поле. Правое крыло выходило из леса, покрывая опушку тёмными пятнами с проблесками копий.
Первым терпение лопнуло у Людовика.
Завораживающе стройные, выученные ряды всадников не спеша направились в атаку, заставляя пехоту пропустить их вперёд. Сначала спокойно, словно на прогулке. Затем первые эшелоны плавно перешли в рысь, а потом ринулись в галоп.
Ваграм предстояло встретить страшный удар. Многие погибнут, пронзённые длинными копьями или сбитые лошадьми, растоптанные копытами… Но Дражко всё равно находил это зрелище прекрасным.
Слаженные действия потомственных воинов, способных держать расстояния между собой достаточные, чтобы не упереться в затылок товарищу, но плотные, чтобы не оставить
