— А как он выглядит? — заинтересовался Гиви.
— Никто не видел его лица, — терпеливо ответил Дубан, — он же святой! Говорят, он, впрочем, иногда является людям, но при сем принимает любое обличье, по своему выбору и по потребности. Ибо многие тайны ведомы ему, в том числе, говорят, и тайна бессмертия…
— Почему мне не представился? — раздраженно спросил Шендерович.
— Меня это и самого удивляет, о, царь, — согласился Дубан, — ибо, пусть даже и не явился он сам, мог бы засвидетельствовать свое почтение любым доступным ему способом. Однако ж, быть может, ему, с его высоты, все, что происходит в долине, кажется одним лишь преходящим мигом.
— А-а, — протянул Шендерович, — ну да, ну да… я, пожалуй, пошлю ему свое царское благословение. И дары. Достойные дары из своей царской сокровищницы, услаждающие взор, скрашивающие одиночество…
— Если он захочет их принять, — сухо сказал Дубан, — ибо отшельникам чужды мирские блага.
Город постепенно затихал, погружаясь в сон. Огоньки гасли, один за другим, на базарной площади купцы запирали лавки, открытые дотемна по такому случаю, жители Ирама расходились по домам, дабы продолжать предаваться веселью в прохладе комнат, за резными ставнями. В караулке у стен дворца грубые голоса стражников перемежались звоном оружия и плеском вина, льющегося из кувшинов.
— Пора, о, мои спутники, — сказал Шендерович.
Они двинулись к дворцовым воротам. На сей раз массивные украшенные ворота были закрыты. У калитки в дворцовой стене дремал еще один стражник.
— Пропусти, о, сонный! — царственным голосом велел Шендерович.
Стражник вскочил на ноги.
— По особому приказанию Повелителя Ирама, — каркнул Дубан, предъявляя мандат, украшенный восковой печатью.
— Сейчас, о, путники, — стражник не узнал Шендеровича, которого видел при свете дня и мельком, — только пропущу ослов.
Шендерович скрипнул зубами.
— Он что, издевается? — произнес он сдавленным голосом.
— Отнюдь, о, Повелитель, — торопливым шепотом произнес Дубан, — сейчас, на вершине ночи, пришла пора выводить нубийских ослов из их стойбищ, ибо сии животные не терпят дневного света.
— Тогда зачем они нужны? — удивился Шендерович.
— Не могу сказать тебе сего, о, Столп Силы, но таков обычай. Ирам единственное место под луной, где еще сохранились сии животные. Их разводят в стойлах, куда не проникает дневной свет, но ведь бедным животным нужно же когда-то поразмяться! Вот и выводят их по ночам, дабы они пощипали свежей травы и порезвились на свободе.
Шендерович пожал плечами.
— Странный вид национального богатства, — заметил он, — и что, кому-то они нужны?
— По преданию, они понадобятся тебе, — сурово сказал Дубан.
— Зачем?
— Сие сокрыто!
За спиной у Гиви раздался душераздирающий рев, перемежающийся икотой. Гиви подскочил и обернулся. Темные силуэты потянулись мимо него, на переднем осле сидел погонщик, предоставляя однако животным самим выбирать дорогу и лишь время от времени подхлестывая своего осла для скорости и быстроты.
— Они в наглазниках! — изумленно произнес Гиви.
— Еще бы, — сказал Дубан, — тут для них слишком светло. Однако там, куда не проникает ни один луч света, они видят то, что сокрыто для людских глаз. Днем же они стоят в стойлах, где ни то, чтобы окна — ни единой щели там нет!
— Кто же за ними убирает? — удивился Гиви. Он с содроганием представил себе ослепленных рабов, ворочающих горы ослиного помета.
— Служители, причем особо доверенные, — пояснил Дубан, — потомственная должность. Сейчас и убирают, пока ослы на прогулке. Ибо лишь сейчас туда можно войти со светом.
Последний осел прошел мимо Гиви, нагло икнул и рассыпал по брусчатке катышки помета.
— Теперь прошу, — сказал стражник, брезгливо отшвыривая их ногой, и доставая из-под полы плаща спрятанный прежде фонарь, — покажите мандат.
* * *
— Тут? — Шендерович лихо закинул за плечо край плаща, скромного, но со вкусом, каковой и полагается царю, путешествующему инкогнито…
— Он так сказал, — мрачно отозвался Дубан.
Башня возвышалась над ними провалом мрака в усеянном крупными звездами небе.
Гиви было неуютно.
Конечно, Миша производил впечатление человека, которому вполне по силам справиться с этим самым суккубом, но Миша вообще производил впечатление. В этом-то вся и беда, печально размышлял Гиви, глядя, как Шендерович деловито извлекает из мешка атрибуты. Фонарик изрыгнул из себя круг света, распластавшийся на выщербленных ступеньках.
— Тут вообще кто-нибудь живет? — спросил Шендерович, глядя на облупившиеся, в потеках птичьего помета изразцы.
— Вороны живут, — пояснил Дубан, — мыши летучие. Теперь, вот, суккуб поселился. Похоже, сия башня привлекательна для весьма неприятных созданий — недаром ее и караульщики не любили, еще до того, как она накренилась. Ибо все время чудились им какие-то стоны и шорохи. А уж когда накренилась она, любой, сюда входящий, испытывал душевный трепет такой силы, что ноги сами несли его прочь…
— Ничего, — бодро сказал Шендерович, — мы тут все приведем в порядок!
— Не хочешь ли сказать, что поставишь ты ее прямо, как прежде? — усомнился Дубан.
Гиви задрал голову. Башня угрожающе кренилась, упершись верхушкой в одинокую звезду на западном склоне неба. В чернеющих провалах окон не было ни единого огонька.
— В принципе, — задумался Шендерович, — сие возможно. Однако ж, хлопотное дело, и прежде, чем его затевать, надобно очистить башню от посторонних. Вот разберемся с суккубом…
— Ну-ну, — вздохнул Дубан.
— Не боись, — Шендерович крепкой рукой похлопал звездозаконника по плечу, — ты еще войдешь в легенду! Будет о чем рассказать внукам.
— У меня нет внуков, — сухо сказал Дубан.
Шендерович пожал плечами и вытащил фонарик. Белый кружок света немедленно пополз по выщербленным ступеням, ведущим в черный зев над крыльцом.
— Любопытное устройство, — заинтересовался Дубан, — а куда заливают масло?
— Тут иной принцип, — пояснил Шендерович, — сей волосок в стеклянном сосуде накаляется под действием силы особого рода…
— Вот в этом? — заинтересовался Дубан, тыча крючковатым носом в стекло фонарика. — Ага! Но тогда в нем не должно быть воздуха, ибо тот, расширяясь, разорвет стекло. А оно кажется мне весьма хрупким.
— Там его и нет, — согласился Шендерович, поигрывая выключателем.
— Сия чаша, вижу, собирает лучи по принципу вогнутого отражателя… забавно, забавно… и, поскольку свет идет узким пучком, позволяет оставаться невидимым скрытому наблюдателю! Весьма рационально — для магического атрибута.
