Пели исполинские колокола собора, молитва текла в Обадайю, наполняя мощью, которой он не знал доселе. Лучезарное касание лежало на макушке, чувство абсолютной радости переполняло, и юноша улыбался.
– Да будет жизнь! – воскликнул он. – Да будет здравие! Да будет чистота!
Небеса загрохотали, и волна ослепительного света покатилась от собора Пепельного Вознесения во все стороны, поглощая улицу за улицей, перекидываясь через каналы, врываясь в каждый дом, а потом уходя дальше, в руины древней столицы, которые так и не отстроили за полторы тысячи лет.
Улва следила, как у калек отрастали конечности, как старики наполнялись молодой силой, а голодные дети становились здоровыми и радостными. Она видела, как всюду таяла грязь и как белоснежные голуби порхали под сводами храма; зловонье болезни уступало благоуханию ладана и мирры, хотя северянка не могла знать этих дорогих смол. Радостный хор вознёс благодарность Небесам и слёзы потекли рекой. Освобождение.
Обадайя покачнулся, опёрся спиной о подножье алтаря и медленно сполз на пол. Кудрявая голова упала на грудь.
– Присмотри за ним, – бросил слепец, выступая вперёд и возвышая голос: – именем Господним покиньте храм! Мессия будет говорить с посланниками Небес и да выгорят глаза всех недостойных, узревших лики ангельские!
Он звучал очень громко, невероятно убедительно, и каким-то образом перекрывал тысячи обуянных фанатизмом людей, которые вот-вот могли ринуться к ослабшему мессии. У северянки все волоски на спине стали дыбом, она положила руку на меч, однако, пока что это было излишне.
– Несите благую весть! Несите слово о спасении! Радость пришла в мир!
Один единственный человек наступал на многотысячную толпу, которая могла раздавить и разорвать его в мгновение ока, – и толпа пятилась. Далеко позади, радостно крича, горожане выбегали на солнечный свет и бросались по обновлённым, живым и сверкающим улицам Алиостра. Когда последние ушли, слепец закрыл врата храма и перекрыл их огромным брусом.
Вернувшись к алтарю, он поводил головой из стороны в сторону, прислушался, метнулся к одной из колонн.
– Иди-ка сюда!
Из-за колонны был выволочен средних лет мужчина, смугловатый, широкоплечий, с лицом аскета и горящим взглядом.
– Кто такой?
– Священник храма сего, – отвечал незнакомец звучно.
– Сам епископ? Не верю.
– Епископ мёртв, прими Господь-Кузнец душу его в Оружейной Твоей. Я последний живой дьякон собора. Остальных забрала Пегая.
Священник дёрнул плечом, освобождая одежды из хватки слепца.
– Стало быть, свершилось.
– Ты удивлён, отец Клод? – спросил Оби тихо.
– …Не знаю, – ответил дьякон, пристально следя за юным мессией.
– Добрый священник уже давно потерял веру, – Обадайя с трудом поднял голову, на его лице не было ни кровинки, – счастье, что зараза обошла его стороной. Ведь неверующего я не исцелил бы.
– Жрец без веры. – Слепец кивнул, понимая, что ему ждать возвращения глаз придётся ещё долго. – Нам нужно где-нибудь обождать, восстановить силы.
– Это дом Господа-Кузнеца. А значит, – и Сына Его. – Священник выглядел чуть менее бледным, чем юноша, он никогда не думал, что второе пришествие Молотодержца придётся на его век. – Я подготовлю кельи для вашего отдохновения.
– Подготовь, – согласился Оби, поднимаясь при помощи Улвы, – мне очень хочется спать.
* * *
Явление истинного чуда, охватившего целый город, вымотало Обадайю, и он погрузился в глубокий сон. Двери храма были закрыты вопреки амлотианскую обычаю, а один из спутников всегда находился при входе в келью.
Слепец раздобыл где-то несколько длинных деревянных брусков и точил их лениво, пока длился его дозор.
Кроме их троицы во всём огромном здании обитал лишь дьякон. Отец Клод слонялся по нефу, часами стоял перед алтарём, о чём-то тихо спорил с собой, поднимался на колокольни. Время от времени он выходил на фасад храма и кричал собиравшимся внизу людям, чтобы они вели себя достойно и не нарушали уединения Молотодержца. Это было правильно, ведь амлотиане со всего города стекались к собору. Они разбили лагерь под присмотром горгулий и всё время молились. Не проходило и минуты, чтобы снаружи не доносилось хоровое песнопение.
Обадайя же был настолько слаб, что просыпался лишь ради глотка воды. Тем временем его тело нуждалось в оправлении нужд, и с этим помогать приходилось Улве.
– Ты его сестра, девушка? Нет? Но всяко ближе, чем я. И зорче, к тому же, – усмехался мечник.
По счастью, он не мог видеть насколько красным делалось её лицо.
Однажды, явившись встать на стражу, слепец не отпустил северянку сразу.
– Пора бы познакомиться. Объединяющее нас звено сейчас отдыхает, но разговаривать как-то надо.
– Меня и так всё устраивает, – буркнула Улва.
– Не понимаешь. Я обязался защищать этого паренька, и должен знать, кто ещё держится поблизости с оружием в руках. А ты не хочешь?
Чужак не вызывал у орийки никаких чувств кроме опаски, от него воняло смертью, а усмешки и спокойный голос были насквозь фальшивы. Но говорил он разумные вещи, этого нельзя было отрицать.
– Что хочешь спросить?
– Кто ты, и откуда такая взялась, к примеру?
– А сам? – прищурилась Улва.
– Изволь. Я Исварох из Панкелада, погребальщик школы Дракона.
– И это должно что-то значить?
– Должно и значит. Для сведущих, разумеется. Ну а ты?
– Улва Йофридсдоттир, первая хирдквинне конани Йофрид, владычицы острова Ора.
Слепец чуть склонил голову.
– Как-то мало уверенности в этих словах. Ты обманываешь меня, девушка?
– За такое оскорбление можно и кровью заплатить! – ощерилась Улва.
– А можно просто сказать правду и не бросаться животом на остриё меча. Тоже достойный вариант, не находишь? Впрочем, ладно. Ора, ты сказала? Челюсть Дракона, да? Слышал о ваших местах краем уха. Говорят, в той земле правят женщины? Интересно. В моей стране тоже правят женщины, хотя, ты удивилась бы, увидев их правление.
– Страна Панкелад? – чуть заинтересовалась Улва.
– Нет. Панкелад, – это небольшой городишко, а страна зовётся Дервией. Большая страна, древняя, богатая. Мы сейчас на Левом Крыле Дракона, а Дервия лежит на Правом Крыле.
Северянка задумалась, отчего на её лбу неохотно проявились морщинки.
– А что же, мир действительно похож на дракона?
– Так говорят, Улва Йофридсдоттир. Голова, Шея, Хребет, Крылья и Хвост. Где его четыре ноги я не ведаю. – Он улыбнулся в сторону. – Первая воительница хирда, значит? Умеешь сражаться.
