26
Вице-король и его команда добирались до Индии на двух «Авро-Йорках». Второй самолет, на борту которого находился глава администрации лорд Исмей по прозвищу Мопс и большинство новых сотрудников, включая Ларри Корнфорда, летел дольше, делая ночные остановки на Мальте, в Фай-еде и в Карачи. По пути Исмей и Эрик Мьевилль, глава дипломатического представительства, открыто обсуждали предстоящие трудности.
– Дики не хотелось туда лететь, – говорил Мопс Исмей. – Индийцы настроены против него. И нас всех наверняка перестреляют. – Он замолчал, а потом добавил, заметив, что разговор пошел не в то русло: – Не волнуйся, Дики из ребят, рожденных под счастливой звездой. Люблю работать на везунчиков.
Трехдневный перелет до Карачи измотал всех.
– Уже пожалел, что согласился? – спросил Руперт Бланделл у Ларри, когда они вышли из самолета на раскаленную полосу военной базы Маурипур.
– Ничуть, – ответил тот. – Все так интересно!
– Это мой седьмой перелет между Англией и Индией, – заметил пресс-атташе Алан Кемпбелл-Джонсон, краем уха услышав их разговор. – Поверьте мне, восторг проходит, и очень быстро.
На ночлег остановились в клубе при авиабазе. Ларри оказался в одном номере с Рупертом. Потолочный вентилятор вяло гонял влажный ночной воздух. Изнемогая от жары, они лежали поверх простыней в одних трусах и уже не надеялись уснуть.
– Постепенно привыкнем, – утешал Руперт.
– Господи, как хочется надеяться.
– Я и за сестру слово замолвил, вскоре она присоединится к нам. Начинаю думать, что зря это сделал.
– Когда она должна приехать?
– Через три недели. На это время назначен перелет для членов семьи.
Ларри оживился. Он был совсем не прочь снова встретиться с сестрой Руперта.
– Она будет среди обслуживающего персонала?
– Нет, нет. Скорей, едет забавы ради. Но уверен, что работа для нее найдется. – Его голос стал чуть тише. – Между нами говоря, один парень довольно жестоко с ней поступил. Так что сердце ее теперь разбито, и смена обстановки пойдет на пользу.
– Со мной тоже случилось нечто подобное, – признался Ларри.
– Сочувствую. Но боюсь, людям это свойственно.
– Всем, кроме тебя, Руперт. Не верится, что ты хоть раз в жизни снизошел до сердечных треволнений.
– Думаешь, я духовно выше любви? – усмехнулся тот.
– Нет, – смутился Ларри, – не в этом смысле. Просто ты всегда казался мне… самодостаточным, что ли.
– Это да, – согласился Руперт. – Видимо, я стал эгоистом. Стал ценить то, что предпочитаю называть свободой. – И, помолчав, добавил: – Однажды у меня намечалось кое-что. Как раз под конец войны. Но не сложилось.
Он умолк, а Ларри не стал выспрашивать. Со временем он проникся уважением к этому застенчивому и тонкому человеку – легкой добыче насмешников, – которого, при всей его кажущейся наивности, мир словно бы не затронул.
– А как там твой друг Эд Эйвнелл? Что Крест Виктории получил?
– Он женат. Занимается продажей вина.
– Я, бывает, думаю о нем. Конечно, я помню его по школе. Готов поспорить, он женился на красивой девушке.
– Очень красивой.
– Видимо, я вспоминаю о нем, потому что он моя полная противоположность. Красивый, уверенный в себе, девчонкам нравится. Я бы многое отдал, чтобы хоть на день оказаться в его шкуре.
– У Эда свои проблемы.
Они замолчали и, лежа в раскаленной темноте, слушали, как под потолком щелкает вентилятор.
На следующий день все вновь погрузились на «Авро-Йорк». Предстоял последний этап – над пустынями Синд и Раджпутана до Дели.
– Когда видишь, сколько пустынь на земле, – заметил Алан Кемпбелл-Джонсон, – начинаешь чуть больше ценить наш крохотный зеленый островок.
