– Вот и хорошо, – закончив с указаниями для графа, Рощин развернулся к девушкам. – Леди…
Только это он и успел произнести. Наташа прижала свой сахарный пальчик к его губам:
– Мы знаем, чем нам заняться. Уже всё обсудили, а ты прослушал, пока говорил по телефону.
– Всё же краем уха… – Влад потеребил мочку. – По хозяйству прикупить всякой всячины. Портьеры, кажется… Деньги у меня в машине, в чемодане. Вернёмся – вручу сколько надо.
– Только постельное бельё и полотенца…
– Прямо сейчас, – художник завершил фразу за подругу и по военному прижал кончик ладони к виску. – Командуй, птичка моя!
* * *
– Я с таким трудом выгнал принца из рубки на капитанский мостик! – даже не разлепив глаза и ещё лёжа в свеженькой постели, пробормотал Влад спозаранку.
Наташа сразу проснулась. Села на кровати, потянулась со сладким стоном и, накинув халат, поспешила на кухню. «Доброе утро!», – от любимого она умела услышать в любой его первой фразе при пробуждении.
Едва попив кофе с бутербродами, Рощин забился в свою личную мастерскую на втором этаже. Собственную студию, о которой он мечтал ещё со школы. Трудолюбивые горничные отмыли не только полы в пустой комнате, но и стены. Старые занавески пошли на тряпки и солнечный свет из двух больших окон через край залил убежище художника. Влад собрал привезённый с собой мольберт, укрепил на нём чистый холст на рамке, выдавил на палитру краску сразу из нескольких тюбиков и довольно потёр руки. «Приступим!» Мир вокруг пропал для Рощина. Звуки, запахи, жар и холод исчезли. Куда-то провалились даже стены его мастерской. Словно в невесомости – остался только художник и его замысел.
Прошедшей ночью он впервые управлял всем происходящим в чужом сне. Во сне принца Филиппа – помолодевшего на семьдесят лет, в форме морского офицера британского флота. В прозрачном коконе на уже привычной парковой скамье художник вместе со своей феей медленно летели параллельно курсу линкора «Доблестный», на уровне капитанского мостика, где стоял лейтенант-коммандер Филипп. Во время второй мировой войны принц не дослужился до капитана огромного корабля, но для того сны и существуют, чтобы мечтать. На этот раз в фантазии супруга королевы мягко вторгся Влад, направив их в нужное ему для портрета русло. Но и принцу понравилось его безопасное возвращение в дни бурной молодости. Он с упоением отдавал приказы рулевому, стараясь перекричать слегка штормившее море и свист ветра. На какой-то миг Филипп забыл, что всё вокруг происходит во сне, именно такого момента ждал живописец. Ему была нужна сталь в глазах и мышцах храброго боевого офицера, а не вальяжность и безразличие избалованной коронованной особы на морской прогулке. Рощин вновь, как и с Елизаветой Второй, схватился за цветные мелки, чтобы ухватить основное настроение будущего портрета. Светла сидела рядом тихо-тихо.
* * *
Напольные часы в библиотеке на первом этаже пробили три часа дня. Рощин внимательно смотрел на завершённое полотно. Протикала секунда, две… Внезапный порыв свежего ветра сдул прядь волос со лба живописца, и Владу показалось, что от картины ему в лицо полетели мелкие капельки. Он машинально облизнул вдруг чуточку повлажневшие губы. На языке ощущалась лёгкая горечь морских брызг. «Этого не может быть! – воскликнул про себя художник. – Наверно, пот… Просто солёный пот». Отойдя от холста в сторонку, он вытащил из кармана носовой платок и досуха вытер лоб, щёки и подбородок.
– Попробуем ещё разок, – уже вслух прошептал Рощин и шагнул к портрету.
Вновь резкий ветерок охладил лицо живописца. И брызги. Брызги! Филипп, смотревший до сего момента куда-то вперёд, за левый край картины, немного повернул голову и, глядя Владу прямо в глаза, пробурчал:
– Святая трюмная вода! Не ищи ключ от компаса.
– Что-что? – переспросил художник.
– У тебя что – задние зубы на плаву? – ответил лейтенант-коммандер и, криво усмехнувшись, весело подмигнул.
– Не понял – какие зубы?! – изумился Рощин.
– Задние! – веско отрезал моряк и, замолчав, снова устремил взгляд вперёд.
Влад схватил листок бумаги и нацарапал на нём услышанную от принца тарабарщину. «Или я сошёл с ума, или…» – мелькнула у живописца противная мыслишка. К счастью, Светла не оставляла его одного надолго: «Точно – не первое! Позволь, я в тебя заберусь и полюбуюсь. Ну, хоть на минуточку?»
– А где я тут лягу? – громко поинтересовался Рощин, прекрасно помня, как происходило прежнее мягкое вторжение в его тело.
«На пол, – моментально отозвалась фея. – Он же чистый-пречистый! Только дверь на ключ запри».
Вернувшись спустя пару минут в себя и не вставая с пола, художник аккуратно осведомился у Светлы:
– Приговор? Вернее – диагноз, доктор?
– Когда ты начнёшь трудиться над лесными нимфами? – вместо ответа поинтересовалась фея. – Не могу дождаться!
– Ты слышала? – так же глядя в потолок, проговорил живописец.
– Да! Да!!! Почти слово в слово, то, что ты записал.
– А морские брызги? Ветер? – оживился Влад, вскакивая на ноги. – Мне не померещилось?
– Ни капельки! В смысле, совсем наоборот. Ну, ты понял, – засмеялась Светла. – Пойдём уже искать правильную поляну!
– Дай сначала похвастать перед другом и подружками!
– Это святое! С большим удовольствием понаблюдаю за ними. Кстати, на будущее – поставь сюда диван, чтобы тебе удобнее было меня в себя запускать. Да и вообще… пригодится.
* * *
После ужина ребята расположились вокруг стола в парковой беседке. Дорсет надолго завис с телефоном в руках, выспрашивая у отцовского друга, отставного адмирала расшифровку морского сленга принца Филиппа. Девушки обсуждали, чем бы ещё благоустроить особняк. Рощин молча потягивал коктейль, не прислушиваясь к их разговорам. Он задумался о композиции будущей «Лесной сказки», переставляя трёх прекрасных героинь и так, и сяк. «Наташа и Глория сидят, а Светла стоит справа от них… или лежит, опершись локтем на травку и положив голову на ладонь. Нет. Нет! На фига ей в платье лежать?! А двум другим просто так сидеть?! Слишком статично и занудно получается. Должно быть действие, смысл. Может им есть виноград? Да ну его к чёрту! Никакой сказки с виноградом не получится. Лесные нимфы питаются цветочным нектаром или, максимум, могут пить родниковую водичку. И как это нарисовать? Ну не лепестки же им облизывать! Родник на открытой поляне тоже не годится, он должен струиться где-нибудь в тени деревьев, в холодке… Значит, ни есть, ни пить им нельзя. Отбрасываем прочь. Их нужно занять чем-то естественным и привычным. Или непривычным? Танцами? Тьфу, не то! Будет похоже на шабаш злых ведьм в лесной чаще. Погоди-ка… Предстоящими танцами. На балу у короля! Ура! Нимфы наряжаются перед балом. Да-да, роскошные платья, наколдованные из воздуха и росы, надеты не до конца. У одной ещё оголена грудь, у другой – бедро, у третьей одеяние пока что в руках – она полностью обнажена». – «Гениально! – воскликнула Светла, до сих пор терпеливо не вторгавшаяся в думы художника. – Разреши мне стать третьей?» – «Разрешаю, – легко согласился Влад. – Завтра найдём подходящую поляну, а в следующую ночь надо, чтобы Наташа и Глория попали в один сон. В мой, где будешь и ты. Возможно такое?» – «Разумеется! – чересчур нежно прошептала фея. – Если пожелаешь, мы туда и Майкла пригласим…» – «Вот Майкла – не надо!» – «Это я не из-за ревности его вспомнила, – принялась оправдываться Светла. – Просто к слову пришлось. Я имела в виду, что кого угодно…» – «Ничего про твою ревность у меня и в голове не было! – Рощин даже наяву губы поджал. – Кстати, не понял – к кому ревновать-то?! К Глории?» – «При чём тут Глория?! К твоему сну! Твои сны – только мои». – «Как же я иначе всех вас вместе соберу?! – теперь настал черёд обеляться и Владу. – Кстати, сделай так, чтобы они утром ничего не помнили, и дело с концом!» – «Уж об этом, любимый, мог и не просить! Обернись-ка к Дорсету, он что-то хочет тебе сказать…»
