Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
М а н д е р с. А предсказать исход невозможно.
Э н г с т р а н д (подходя ближе). Отчего же невозможно. Тут-то вот и мы, Якоб то есть Энгстранд, как раз стоим.
М а н д е р с. Ну да, ну и…
Э н г с т р а н д (тихо). А Якоб Энгстранд – он не тот человек, что предаст щедрого покровителя в минуту, как говорится, испытаний.
М а н д е р с. Но мой дорогой… а как?..
Э н г с т р а н д. Якоб Энгстранд, его можно разве что с ангелом-спасителем сравнить, вот так-то, господин пастор!
М а н д е р с. Нет, нет, такого я в самом деле принять не могу.
Э н г с т р а н д. Все равно быть по сему. Я слыхал, был один, тоже взял на себя чужие грехи.
М а н д е р с. Якоб! (Пожимает его руку.) Вы редкостный человек. И ваш приют моряков получит, конечно же, поддержку, можете не сомневаться.
Энгстранд хочет поблагодарить, но, растроганный, не находит слов.
М а н д е р с (надевая через плечо дорожный портфель). И в путь. Мы едем вместе.
Э н г с т р а н д (в дверях, тихо, Регине). Давай со мной, дуреха. Будешь как сыр в масле кататься.
Р е г и н а (вскинув голову). Мерси вам! (Идет в прихожую и приносит пальто пастора.)
М а н д е р с. Будьте здоровы, госпожа Алвинг. И да осенит это жилище дух порядка и законности.
Г о с п о ж а А л в и н г. Прощайте, Мандерс! (Собирается выйти в зимний садик, но тут видит входящего из сада Освальда.)
Э н г с т р а н д (вместе с Региной помогает пастору надеть пальто). Прощай, дитя мое. И что бы с тобой ни стряслось, ты знаешь, где найти Якоба Энгстранда. (Тихо.) На Малой Портовой, угу… (Госпоже Алвинг и Освальду.) А свой приют для странников моря я назову «Дом камергера Алвинга». И если мне удастся устроить его по своему разумению, так смею обещать, что он не посрамит покойного камергера нашего.
М а н д е р с (в дверях). Хм-хм… Идемте, дорогой Энгстранд. Прощайте, прощайте!
О с в а л ь д (подходя к столу). О каком это доме он говорил?
Г о с п о ж а А л в и н г. Они с пастором Мандерсом затеяли открыть что-то вроде приюта.
О с в а л ь д. Он сгорит в огне, как и этот.
Г о с п о ж а А л в и н г. Почему ты так думаешь?
О с в а л ь д. Все сгорит. Ничего не останется, что напоминало бы об отце. И я сгорю.
Регина удивленно смотрит на него.
Г о с п о ж а А л в и н г. Освальд! Не надо было тебе смотреть на пожар так долго. Мальчик мой бедный.
О с в а л ь д (садясь за стол). Знаешь, ты, пожалуй, права.
Г о с п о ж а А л в и н г. Позволь, я утру тебе лицо. Ты мокрый весь. (Обтирает его лицо своим носовым платком.)
О с в а л ь д (равнодушно глядя перед собой). Спасибо, мама.
Г о с п о ж а А л в и н г. Ты не устал, Освальд? Поспать не хочешь?
О с в а л ь д (испуганно). Нет, нет! Не спать! Спать я никогда не сплю, только притворяюсь. (Мрачно.) Но время придет.
Г о с п о ж а А л в и н г (глядя на него с тревогой). Ты все же болен, мальчик мой благословенный.
Р е г и н а (напряженно). Господин Алвинг болен?
О с в а л ь д (нетерпеливо). И заприте все двери! Этот смертный страх…
Г о с п о ж а А л в и н г. Запри, Регина.
Закрыв все двери, Регина стоит подле двери в прихожую. Госпожа Алвинг снимает шаль, Регина следует ее примеру.
Г о с п о ж а А л в и н г (подвинув стул и садясь рядом с Освальдом). Ну вот. Хоть посижу рядом с тобой.
О с в а л ь д. Да, конечно. И Регина пусть остается. Она должна всегда быть со мной. Ты ведь меня выручишь, Регина? Правда же?
Р е г и н а. Я не понимаю…
Г о с п о ж а А л в и н г. Выручишь?
О с в а л ь д. Да. Протянешь мне руку помощи, когда до этого дойдет.
Г о с п о ж а А л в и н г. Освальд, у тебя есть мать, она тебя всегда выручит.
О с в а л ь д. Ты? (Смеется.) Нет, мама, этого ты мне из своих рук не дашь. (Мрачно усмехается.) Ты?! Ха-ха! (Смотрит на нее серьезно.) Хотя ты была ближе всех к этому. (Возбуждаясь.) Регина, а почему ты не можешь говорить мне «ты»? И почему не зовешь меня Освальд?
Р е г и н а (тихо). Думаю, хозяйке не понравится.
Г о с п о ж а А л в и н г. Скоро все тебе будет можно. Иди сюда, сядь с нами.
Регина покорно и неуверенно садится по другую сторону стола.
Г о с п о ж а А л в и н г. А теперь, бедный мой измученный мальчик, я хочу снять камень с твоей души.
О с в а л ь д. Мама, ты?
Г о с п о ж а А л в и н г. Все, что ты называешь угрызениями, раскаянием, страхом…
О с в а л ь д. Думаешь, это в твоих силах?
Г о с п о ж а А л в и н г. Да, Освальд, теперь да. Твои слова о радости по-новому осветили всю мою жизнь.
О с в а л ь д (качая головой). Ничегошеньки не понимаю.
Г о с п о ж а А л в и н г. Жалко, ты не знал своего отца, когда он еще был молоденьким лейтенантом. Вот в ком бурлила радость жизни!
О с в а л ь д. Да, это я знаю.
Г о с п о ж а А л в и н г. Посмотришь на него – и уже сердце радуется. В нем была полнота жизни и какая-то неукротимая мощь.
О с в а л ь д. И?
Г о с п о ж а А л в и н г. И вот представь: жизнелюбивое дитя радости – потому что в те годы он был совершенно как дитя – вынужден коротать жизнь в небольшом городке, где вместо настоящих радостей одни увеселения. Вместо осмысленного служения – постылая служба. Он не видит никакого серьезного большого дела, чтобы посвятить себя ему, только делишки. Ни единого товарища, кто был бы в силах прочувствовать, что такое радость жизни, одни жуиры да пропойцы…
О с в а л ь д. Мама!
Г о с п о ж а А л в и н г. И кончилось все, как и должно было кончиться.
О с в а л ь д. А как должно было кончиться?
Г о с п о ж а А л в и н г. Ты сам вчера говорил, что с тобой будет, если ты останешься дома.
Г о с п о ж а А л в и н г. Ты хочешь сказать, что отец…
Г о с п о ж а А л в и н г. Твой отец не нашел, куда применить переполнявшую его радость жизни. И я не принесла в его дом праздника.
О с в а л ь д. Даже ты?
Г о с п о ж а А л в и н г. Меня учили, что превыше всего долг, и я верила в это слишком долго. Все в конечном счете оказывалось обязанностями – моими или его. Боюсь, Освальд, моими стараниями наш дом стал для твоего бедного отца местом, которое он на дух не выносил, не мог вынести.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
