Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
– Марин, а ты видела – тут этот, как его? Модный такой, инсталляции делает? Или как это – перформансы?
– Лысый который? Видела. Что-то он не очень радостно выглядел.
– И этот еще, как его…
– А Зайцева видел? В сюртуке вышитом!
– Ага, и в коротких штанах почему-то…
– Мне кажется, все хорошо?
– Тьфу-тьфу-тьфу!
Наконец показались официанты с шампанским, народ потянулся к столам с тарелками. Еще чуть-чуть, и можно было по домам.
– Марин, что это мы такое едим, а?
– Не знаю.
– Фигня какая-то.
– Но смотри, как красиво сделано!
– Красиво! Сейчас бы хороший кусок мяса!
– Так ты же не ел ничего целый день! Пошли!
И увела его в подсобку, где суетились официанты, усадила, дала тарелку, вилку – мяса хочешь? Сейчас. И, отодвинув мальчика во фраке, сама полезла по кастрюлям и судкам: колбаски, курица – ага!
– Вот, это по-нашему! А то – что такое!
– Ну что, выпьем? Шампанского?
– Я бы коньячку…
– А мне красного! – Марина посмотрела на юного официанта и тот, вдруг страшно смутившись, засуетился в поисках бутылок.
– Ну что, за тебя?
И в тесной подсобке, среди кастрюль, коробок и пакетов, за спиной деликатно отвернувшегося официанта, выпили, глядя друг другу в глаза:
– За нас!
Наконец остались только свои. Валерия сидела, вытянув ноги и скинув туфли, – устала. Марина вдруг вспомнила, сколько ей лет. Лёшка подошел, начал было что-то говорить – она только головой покачала: не надо! Тогда он стал перед ней на колени и поцеловал тонкую бледную руку – звякнули, скатившись по запястью, браслеты.
– Все, все, хватит! Идите, дети, отдыхайте. Спасибо всем!
Оглянувшись от двери, Марина увидела, как Анатолий помог Валерии встать, потом легко подхватил ее на руки и понес к выходу, а она глаза закрыла. А следом шел Виктор, шофер, и нес ее туфельки на высоченных шпильках. «Надо же, – Марина вздохнула, – столько лет вместе, а все на руках носит! Пусть и у нас так же будет с Лёшкой…»
В машине молчали. Все крутились в голове яркие, как конфетные фантики, обрывки сегодняшнего вечера – лица, картинки, речи. Лариса Львовна в слезах – перед Лёшкиным «Ангелом»; Татьяна и Серега, держащиеся за руки, словно потерявшиеся в лесу дети; улыбающийся издали Анатолий; прекрасная Валерия, о чем-то журчащая по-французски с высоким седым носатым парижанином, похожим на Де Голля…
И Алексей! Вот он, слегка нахмурившись, пытается расслышать, что тихим голоском вещает ему низенький сгорбленный старичок в беретке – Валерия сказала, что это старейший из нынешних художников, прославившийся еще при Сталине. Фамилию Марина забыла.
Лёшка хорош был! Все-таки он актер, так в образ вошел. А сейчас – сидит, глаза закрыл, еле жив. Хорошо, он не все разговоры слышал! Не все так безоблачно было: и шипел кое-кто потихоньку, и злословил. Особенно исходили ядом два господинчика – Марина случайно мимо проходила и остановилась, услышав, как они честят Валерию и Лёшкину живопись. Один длинноволосый с остреньким носиком, второй – невысокий плешивый толстячок.
– Валерия, кто эти? – спросила потом.
– Кто? Ах, эти. А что, ругались?
– Слабо сказано.
– Я удивилась бы, если б хвалили. Привыкайте, теперь много такого будет. Что делать, издержки славы! – И подошла к ним.
Марина аж глаза вытаращила: так залебезили оба господинчика, кланяясь и чуть ли не приседая. А потом, на фуршете, увидела, как стоят они нос к носу, оба уже пьяные, красные, у толстого капля на носу, и, тыча друг в друга рюмками, из которых плещется водка, что-то трындят, не слушая друг друга.
Вспомнила прищуренный взгляд светской красотки в зеркале – та откровенно ее разглядывала, потом что-то зашептала своему спутнику, томному юноше с розовой шевелюрой. Вспомнила злобно блеснувшие очки модного художника, скептически поджатую нижнюю губу известного критика, вертихвосток-журналисток, так алчно присматривавшихся к Лёшке, и подумала: «А ну вас!» И стала думать про Мусю – как она сейчас спит, сжав кулачки. Сердце заныло – так соскучилась! Всего-то день не видела. «Завтра поеду! – решила Марина. – Лёшка на выставку, а я за малышкой». За Мусей присматривала Юлечка – ее Митя, который был старше на год с небольшим, трогательно за Мусей ухаживал, как настоящий кавалер, хотя сам еще даже и не говорил толком.
Леший и без Марины знал, что не все было гладко, но относился к этому спокойней: он представлял, чего можно ожидать и от собратьев-художников, и от критиков с журналистами. Он, правда, никак не ожидал столкнуться с почти неприкрытой завистью и злобой, звучавшей в словах поздравлений, что произносил сто лет знакомый ему Андрюха Житкин, с которым они когда-то учились вместе в «Пятке». Потом Житкин поступил в Суриковское, а у Лёшки не вышло. Довольно быстро, Андрюха выбился в люди: стал членом Союза художников, сделал несколько персональных выставок, а теперь был вполне благополучен и знаменит. Чему завидовать-то? Леший не понимал. Но Андрюха с трудом сдерживался и все время срывался на гадости, а Лешему было за него стыдно.
– Ишь, Валерия-то твоя как постаралась! Прямо из грязи в князи тебя вытащила.
– Ну, я тоже поработал.
– Конечно, конечно. Ты, брат, вообще гигант. Ангел твой – это что-то!
– Хотя без Валерии было бы трудно, спасибо ей.
– Спишь с ней? – Андрюха понизил голос, а глаза у него так и загорелись.
– Слушай, ну что ты несешь!
– Ты смотри, поосторожней! Ты не первый, кого она вытаскивает! А где они все? А?! То-то и оно!
– Что ты имеешь в виду?!
И Андрюха зашептал уже совсем какую-то ахинею про Валерию:
– Она выжмет тебя и выкинет, так уже не раз бывало. Этого помнишь, как его? Двух лет не продержался. Крыша съехала. А еще тот, который так классно натюрморты писал? В старинной манере? Инфаркт, и все! И даже говорят, – Андрюха огляделся по сторонам и прошептал фамилию уже давно забытого, но некогда действительно гремевшего художника, – этого тоже Валерия сделала! И как он кончил?
«Этот» выбросился из окна.
Леший, нахмурясь, смотрел на Житкина – то, что, торопясь и брызгая слюной, говорил Андрей, как-то отвечало его собственным тайным мыслям и сомнениям.
– А Сидóркин? Помнишь Сидоркина? Спился и умер!
– Как умер? Когда? Да я же его видел недавно!
– Неделя, как похоронили.
– А как же Надя?
– Так Надя еще осенью умерла! У нее рак был, ты не знал?
Все они учились вместе со Злотниковым – Андрюха, Сидоркин и Надя, первая сидоркинская жена. Алексей с трудом вспомнил, что Сидоркина зовут Славой. Он был именно Сидоркин – нелепый, смешной и неимоверно талантливый. Лёшка встретил его случайно – оказалось, это было еще в прошлом году! Точно, Марина только родила. Встретил на улице и привел домой – мокрого, грязного и пьяного, почти потерявшего человеческий облик. Заставил вымыться, Марина выдала чистую одежду, по-быстрому укоротив брюки и рукава – Сидоркин был мелковат против Лёшки. Они оставили его ночевать и долго не спали, обсуждая, что делать: вторая жена его выгнала, не выдержав пьянства, и бедолага скитался по друзьям.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
