– Если тебе это мешает спать, то у меня есть знакомый психолог, – предложила Кларисс. – Очень миленькая между прочим. Такой прямо-таки ангелочек. Думаю, она придется тебе по вкусу. И никаких тебе шовинистических взглядов, мой милый, – она обнажила в профессиональной улыбке белые зубы.
Мейнрайт не ответил. Поднялся на ноги и вышел из кабинета. В приемной он остановился и окинул тяжелым взглядом беременную Мозу и ее подругу. Голубые глаза Линды наградили его холодным взглядом.
– Ты его знаешь? – спросила ее Моза, когда он ушел.
– Нет, но он заходит сюда слишком часто.
– Может, юрист?
– Может, – Линда заставила себя улыбнуться. – Боюсь, эти гориллы годятся лишь для этого.
* * *
Тело распалось на атомы, отправляя сознание в искусственный мир доктора Корк. Тейт вошел в большой дом через заднюю дверь. Красные ковры под ногами скрывали звуки шагов. Где-то играла музыка. Мужчина в смокинге поприветствовал его, проходя мимо.
Тейт изменил свою одежду на черный смокинг. Изменил прическу, создав себе образ мужчины начала двадцатого века. Девушки из кабаре ловко размахивали на сцене стройными ногами. От табачного дыма резало глаза. За одним из столов пара женщин сплетничала о Кларисс Корк. Здесь она не была врачом. Определенно не была.
– Ты видела ее нового ухажера? – спросила одна женщина.
– Нет. Я смотрела на ее платье и бриллиант, – сказала другая.
– Вот тебе и лесбиянка, – хмыкнул себе под нос Тейт.
– И кто ты для нее? – спросил мужчина охрипшим голосом.
Тейт обернулся. Незнакомец был высок и хорошо сложен. Даже выше и крепче Тейта. Лицо его было загорелым и обветренным. Возле левого уха белел небольшой шрам. Светлые жидкие волосы были зачесаны назад. Взгляд открытый и жесткий.
– Слоновая кость, – сказал незнакомец.
– Что? – не понял Тейт.
– Я занимаюсь слоновой костью, а ты?
– Я? – Тейт пытался вспомнить хоть что-то из этих далеких времен.
– Можешь не отвечать, – незнакомец улыбнулся, демонстрируя белые зубы. – Если ты знаешь Кларисс, значит, ты чего-то стоишь. – Он протянул руку: – Я Фишер.
– Тейт.
Рукопожатие оказалось предсказуемо крепким.
– Как насчет того, чтобы выпить, Тейт?
– Боюсь, у меня здесь дело.
– Какие дела могут быть в кабаре?! – Фишер нахмурился, но тут же рассмеялся, подмигнув Тейту. – Прости, не сразу понял твой тонкий юмор. Пойдем. Я покажу тебе дом, где подобных дел столько, что тебе не хватит денег перепробовать их всех.
Они вышли на улицу. Теплый ветер принес запахи пыли и цветов. По выложенной плитами дороге прогрохотал «Паккард».
– Откуда ты? – спросил Фишер Тейта.
– Издалека.
– Издалека? – и снова смех. – Нет, ты определенно мне нравишься! – Фишер забрался в пыльный «Линкольн» и завел мотор. – Впечатляет? – спросил он.
– Угу, – соврал Тейт.
– Здесь есть даже зеркало заднего вида!
Мотор загудел. Машина вздрогнула и покатила по дороге.
– Не дергайся! – улыбнулся Фишер. – Там, куда мы едем, не стоит дергаться.
Молодой Голливуд мелькал за окнами. Тейт создал в кармане пачку сигарет и закурил.
– Так ты давно с Кларисс? – спросил Фишер.
– Три дня.
– Не знал, что она в городе.
– Я был с ней не в городе.
– Вот как? – Фишер помрачнел. Всего лишь на мгновение, но и этого было достаточно, чтобы заметить сомнения и обиду. – И как она тебе?
– Ты о чем?
– О женщине. О прелестях.
– У нас с ней ничего не было, – сказал Тейт, решив не накалять обстановку.
– Я не ревную. По крайней мере, не ее. Нельзя. Невозможно.
Линкольн пересек невидимый барьер. Словно стена из холодного воздуха, рассекшая теплую калифорнийскую ночь, разделившая улицу.
– Я никогда здесь не был, – сказал Тейт.
– Это новая часть города.
Фишер свернул на поросшую кустарником дорогу. Машина запрыгала по ухабам.
– Ничто не стоит на месте, – говорил Фишер. – Все разрастается: улицы, города, миры…
Залитый изнутри ярким светом дом вынырнул из темноты. Фишер остановил линкольн возле входа и вышел из машины.
– На парадной лестнице двенадцать ступенек, – говорил он, прикуривая на ходу. – В доме двадцать семь комнат, сорок шесть окон и тридцать две двери.
– Зачем мне все это? – спросил Тейт.
– Затем, что я хочу, чтобы ты знал, кто построил его.
Фишер распахнул двойные двери. Синий дым, извиваясь, вырвался на свежий воздух и древним змеем устремился в ночное небо. Бравурная музыка и женский смех прорезали тишину. На светло-зеленых кушетках одурманенные опиумом клиенты отдавались во власть мира, сузившегося до размеров их собственного тела. Мужчины и женщины. В смокингах и вечерних платьях. Голые танцовщицы высоко задирали ноги, отплясывая на сцене, но посетители почти не обращали на них внимания. Высокая женщина лет сорока в шелках и бриллиантах жадно целовала юную девушку с едва сформировавшейся грудью. Еще одна юная шлюха вливала в свой широко открытый рот абсент. Темная жидкость переполняла полость рта, стекала по подбородку к шее, между снежно-белых грудей, по животу и вниз, где ее ждал открытый рот старика в смокинге. Обнаженные атлеты с мускатной кожей ласкали старых женщин, зарываясь под подолами дорогих платьев. Однополая мужская пара разлепила поцелуй и посмотрела на вошедших.
– Хеллоу, добрый друг! – поприветствовал старик Фишера.
– Вижу, ты уже нашел свою любовь, старый пидор! – подмигнул ему новый друг Тейта, щелкнул пальцами и подозвал к себе голозадую официантку.
Гашиш и трубка лежали на золотистом подносе.
– Вот, – говорил Фишер Тейту, набивая трубку. – Это поможет тебе расширить свой мир.
– Ты не должен был создавать этот дом, – сказал Тейт.
– Да брось! – отмахнулся Фишер. – Признайся, ты просто завидуешь, что не можешь сделать ничего лучше для Кларисс. Завидуешь, потому что для нее ты будешь всего лишь еще одним мальчишкой для забавы. И никогда ничего не изменится, – он дружелюбно улыбнулся и протянул Тейту трубку.
Голозадая официантка выудила из корсета зажигалку. Вспыхнуло синее пламя.
– Давай, – сказал Фишер. – Не упрямься переменам этого мира!
Где-то за спиной Тейта загремела сброшенная со стола посуда. Закуску подали на голой девушке, и многие в смокингах и вечерних платьях тут же присосались к ее телу, слизывая взбитые сливки и впиваясь зубами в спелую клубнику.
