И все же, в какое бы отчаяние ни впадал Кай, главное испытание было еще впереди.
В тот день – он уже не мог сказать, какой по счету – он прорывался сквозь снегопад. Его ноги по колено утопали в сугробах и очень скоро онемели от холода. Но все равно он, собрав все свои силы, шаг за шагом пробирался вперед. На плечах у него были плащ и одеяло Гиты, под ними мальчик прижимал к груди кошку, которая, конечно, не могла передвигаться в таких условиях. Порывы ветра со снегом ударяли его по лицу.
В какой-то момент Каю подумалось, что это конец. Вот-вот он упадет, ослабший от холода и голода (ведь он не ел уже с три дня), навеки погребенный несчетными миллиардами снежинок… Ведь здесь даже негде укрыться от стихии. Иловые деревья остались далеко позади, не говоря уже о такой желанной сейчас вещи, как листья. Здесь равнодушными смотрителями вздымались вверх абсолютно голые стволы, иногда с треском ломающиеся от тяжести снега.
Уже слабо соображая, в чем дело, Кай поднял голову как раз на такой треск. Только что в нескольких метрах от него упало старое дерево. С маленьким огоньком надежды в душе он направился туда.
Дерево и впрямь упало очень удачно: оно задело верхушкой своего собрата, пребывающего в столь же плачевном состоянии, и образовало собой нечто вроде пещерки, куда вполне мог втиснуться ребенок. Благодаря судьбу за внезапный приют, Кай из последних сил выгреб, сколько мог, снега, и заполз под дерево. Ветер завыл с утроенной силой.
– Дойду ли я? – еле выговорил Кай совсем онемевшими губами. Кристаллион представлялся ему нереальнее, чем когда-либо. Нет, не может нигде быть такого чудного места, как поселение людей. Везде только губительный снежный лес, из которого нет выхода.
И тут сердце Кая ощутимо дрогнуло от страшной догадки. Конечно, он не ожидал, что кто-нибудь ему ответит. Но если подумать, как долго он пробирается сквозь снежную бурю, не ощущая ни малейшего движения в своих руках… И не чувствуя даже ничтожной искорки тепла.
Кай не мог сказать, не двигаются его руки от холода или же от ужаса. Чудовищным усилием воли он заставил себя вынуть кошку из-под одежды.
Она не дышала.
Долгое время Кай, не мигая, смотрел на свою верную спутницу, понимая и не признавая произошедшее. Обледеневшая шерсть зверька так и не оттаяла. Но глаза были закрыты, и казалось, что кошка просто спит.
– Эй, – Кай почему-то улыбнулся и почесал ее за ухом.
Никакой реакции. Только безжизненная лапка скользнула вниз, когда Кай поднял руку.
На упавшее дерево налетел очередной порыв снежного вихря. Кошка не издала жалобного мяуканья, не попыталась прижаться поближе к Каю, как бывало раньше. Глупо было надеяться на чудо.
Кай прижал умершую кошку к груди и заплакал. Он не хотел верить в случившееся и клял себя последними словами, ведь зверек пошел за ним, и это только его вина, это он, Кай, привел ее к верной гибели. Как ему хотелось умереть прямо здесь, тут же, чтобы не чувствовать этой уничтожающей вины, чтобы хоть как-то искупить содеянное. Но он знал, что этого не произойдет. Он Проклятый, и для него не будет все кончено так быстро. Ему оставалось только плакать, с трудом выговаривая слова, тщетно пытающиеся связаться в мольбу о прощении.
В невыносимом страдании подошел к концу этот день. Буря улеглась, но для Кая это было слабым утешением. Ему предстояло найти в себе силы заставить себя двигаться дальше. Теперь, когда он совсем-совсем один среди воинственно настроенного снежного леса.
Не потерять надежду, не потерять надежду, – вертелись у него в голове одни и те же слова. Если он ее потеряет, то все будет зря…
Кай онемевшими пальцами сжал осенние руны. Не потерять надежду…
С трудом глотая слезы, мальчик начал разгребать снег. Руки не слушались его, они страшно болели при любом движении. Несмотря на это, Кай продолжал бесстрашно погружать ладони в ледяной снег и откидывать его в сторону. Одна горсть, вторая, десятая, двадцатая, сотая… Разум наотрез отказался подчиняться почти убитой горем душе, и Кай потерял счет как своих движений, так и времени вообще.
Он смутно помнил, как сорвал с плеч отданное Гитой одеяло и завернул в него кошку. Ему было все равно, что теперь его ждет еще более холодное и жестокое путешествие – он считал, что заслужил это, как никто другой. Тупо посмотрев некоторое время на вырытую яму, он снял с себя и плащ. Кай выстелил им могилку, и только потом положил в нее кошку, завернутую в одеяло. Слезы уже не текли по его щекам – они замерзли, и, когда Кай отер щеки, на одеяло упали крохотные льдинки.
Не найдя в себе сил смотреть на то, что он делает, шепча обрывочные слова прощания, Кай сгреб горку снега обратно.
Выбравшись из укрытия, раскачиваясь из стороны в сторону и не разбирая дороги, он побрел вперед. Снег не шел, но суровый ветер трепал его волосы и гнал на него вихри уже лежащего жесткого снега, царапая оголенные теперь руки и лицо.
Однако Кай уже почти не обращал на это внимания. Он просто шел, шел и шел. Как будто то была бессмысленная, бесконечная и полная боли дорога, лишенная эмоций и соображений. Дорога, которую он уже однажды прошел от обрыва Дир до Верлии.
Очередная черная ночь спускалась на заснеженный лес вместе с надвигающейся бурей. И сама ночь, и грозно притихшее небо уже не имели для кого-либо числа или значения. Единственный путник в этих краях, такой маленький среди бесконечных сугробов, давно потерял счет времени и не пытался его возобновить. Он почти ни о чем не думал, каждый шаг был для него последним. Из таких вот последних шагов и состояло сейчас его путешествие. В обессилевшем разуме воцарилась одна-единственная мысль: руны. Не потерять надежду. Путь не будет пройден зря… Или все-таки…
Кай сам не заметил, как повсюду начал раздаваться мелодичный звон, а впереди замаячили человеческие фигуры. Он почему-то ничуть не удивился этому, словно так и должно быть. Будто он с самого начала знал, что увидит их здесь, хотя на деле понятия не имел, кто они такие и откуда взялись.
Незнакомцы все приближались, но это Кай шел к ним, а не они к нему. Он уже даже не замечал, что вообще идет. Холод окончательно сковал все его чувства и мысли.
– Стой!
Кай остановился, когда прямо перед ним возникла рука, преграждающая ему путь. Мальчик медленно, с трудом поднял абсолютно пустой взгляд на неожиданное препятствие. Это был один из трех мужчин, стоящих в ровном ряду. Все они были очень высокими и рослыми, на них была теплая одежда с мехом. На поясах угрожающе поблескивали оголенные мечи.
– Это граница Кристаллиона, – сурово сказал стражник. – Дальше пути нет.
Кай не отходил и долго смотрел на него, будто бы не понимал, что тот пытается ему сказать. Потом кое-как выговорил:
– Мне… нужно… в Кристаллион.
– Дальше пути нет, – безжалостно проговорил стражник.
Кай продолжал стоять, глядя на него.
Охранник занервничал. Вид замерзшего ребенка, лишенного даже верхней одежды, его покрытые инеем кожа и волосы, пустой взгляд – все это вызвало в нем такой прилив человеческой жалости, что он с трудом подавил желание провести его в теплый дом. Но долг службы звал его, и он просто смягчил свой тон, когда заговорил снова.
