«Сына Суль-Бритт сбили три года назад», – вспомнила Ребекка.
– Прости, – проговорила Анна Яакко и стала вытирать глаза, внезапно заполнившиеся слезами. – Понимаешь, мне его так не хватает. Если бы кто-то сказал мне, когда я была в твоем возрасте, что большую любовь своей жизни я встречу уже после семидесяти, я бы только рассмеялась.
Анна посмотрела на Ребекку остановившимся взглядом.
– Любовь надо беречь, – произнесла она. – В один прекрасный день окажется, что ты любила в последний раз, а все остальное – хаос.
Чтобы не сойти с ума, надо много работать. Щепка несколько раз навела уборку в квартире, выскоблила полы, помыла потолок, перестирала и нагладила тонкие льняные занавески, наконец, покрасила дверцы шкафов в кухне голубой краской.
– Ты рехнулась? – спрашивают соседки. – Стирать занавески среди зимы! Одной грязной шахтерской одежды куда как предостаточно.
Теперь она решила приготовить побольше пальтов: нарезала свинину и сало, скатала из муки и натертого на терке картофеля серые шарики. Шарики с плеском плюхаются в большой котел с кипящей водой, по всей кухне пар, как в настоящей бане.
Услышав за спиной какой-то звук, девушка на какую долю секунды думает, что это Элина.
Когда она оборачивается, в кухне стоит главный управляющий Фаст.
Его глаза как острия ножей на толстом красном лице. Он быстро заглядывает в комнату, чтобы убедиться, что они со Щепкой одни.
– Фрёёкен! – произносит он.
Его голос звучит жестко. От этого звука все тело леденеет до самого позвоночника. Как когда весь день полоскала белье на реке и все не можешь согреться, хотя вечером без конца подбрасываешь дров в камин.
– Мой жених сейчас придет обедать, – говорит Щепка. И тут же жалеет об этом. Слова звучат так жалобно. Взгляд ее невольно падает на нож.
А он лишь издевательски фыркает.
– Плевать я хотел на всех твоих женихов. Но теперь тебе придется меня выслушать. По городу пошли слухи. О шлюшке Элине Петтерссон и обо мне. И больше всех болтает Щепка…
– Да, господин управляющий так запугал своих служанок, что…
– Еще раз прервешь меня, получишь затрещину! Шлюхино дитя, не так ли?
Он кивает в сторону корзинки в углу, где спит маленький Франс.
– Если ты еще хоть слово вымолвишь об этом полицмейстеру, или директору, когда он вернется, или любому живому существу, я отберу у тебя ребенка. Я расскажу комиссии по заботе о детях о бурной жизни Щепки, которая живет одна с четырьмя мужиками. Или как? И еще имеет жениха на стороне. Раньше вас было двое, так что вы делили работу пополам. Но теперь тебе приходится одной со всеми управляться.
Замолчав, он кидает на Щепку такой презрительный взгляд, что она невольно скрещивает руки на груди.
– И кого, ты думаешь, они послушают? Меня или тебя? Возьму мальчишку к себе на воспитание. Пороть его буду нещадно, уж это обещаю. Каждый день. Наследие его разгульной мамочки можно выбить только розгами и ремнем. А теперь отвечай: ты этого хочешь? Отвечай, я сказал!
Щепка стоит, опершись на край плиты. У нее хватает сил только на то, чтобы покачать головой.
– Вот так-то, – заключает Фаст. – Значит, конец болтовне. Собирай свои пожитки и уезжай прочь из Кируны. Даю месяц. И предупреждаю: я большим терпением не отличаюсь.
У нее подкашиваются ноги, девушка опускается на табуретку, стоящую у плиты.
Наклонившись над ней, Фаст шипит ей в ухо:
– Она это дело любила, учительница. Ныла и просила, чтобы я продолжал. Пришлось ее придушить, чтобы она заткнулась.
И он удаляется вниз по лестнице.
Вода с пальтами начинает переливаться через край, Щепка не в состоянии снять котел с огня. Сил хватает только на то, чтобы подняться на ноги. Когда некоторое время спустя приходит на обед Юхан Альбин, Франс плачет что есть мочи в своей корзинке, а пальты подгорели. По окнам струится влага.
Ребекка рылась в коробках Суль-Бритт Ууситало. До этого она позвонила Альфу Бьернфуту и убедилась, что постановление прокурора на обыск все еще в силе.
– Не хочу, чтобы мне еще и это припаяли, когда фон Пост нажалуется на меня в национальную прокуратуру.
– Пусть только попробует – будет до конца своих дней штрафами заниматься, – ответил Бьернфут сквозь зубы.
Подумать только, сколько хлама человек успевает собрать в течение жизни! Ребекка почувствовала, как пыль щиплет в носу. Фотографии, письма, копии налоговых деклараций, договоры о страховании, детские рисунки, счета, рекламные брошюры десятилетней давности и еще бог знает что.
Обнаружив письмо начальника Суль-Бритт, в котором тот озабоченно высказывался по поводу ее проблем с алкоголем, Ребекка стала мучиться сомнениями – ей пришлось прерваться и пойти выгулять Щена.
– Но ведь это никому не наносит вреда, – сказала она псу, который носился по мокрому снегу и выписывал сообщения о знакомствах на каждом дереве. – Я просто вынюхиваю. Примерно как ты.
В кармане завибрировал телефон. Это был Кристер.
– Привет, – проговорил он таким нежным голосом, что Ребекка невольно улыбнулась. – Я хотел спросить: ты можешь ненадолго забрать Веру? Я собираюсь побеседовать с родителями парочки хулиганов, которые обижают Маркуса в школе. Я позвонил Майе, и она сказала, что они взяли напрокат у знакомых домик на Раутасэльвен и что Маркус может поехать с ними порыбачить. Так что все удачно складывается. Ему, наверное, будет интересно. Они пробудут там только один день.
– Ты можешь запустить Веру ко мне домой, – сказала Ребекка. – Я уже скоро буду там. И Маркуса могу забрать. Ключ под цветочным горшком на крыльце.
Кристер громко вздохнул.
– Под цветочным горшком! Зачем вообще трудиться и запирать дверь, если ключ под горшком? Это первое место, которое проверяют потенциальные взломщики. А затем ботинки, по непонятным причинам оставленные на морозе.
– Знаю, знаю, – ответила Ребекка. – Но разве это не замечательно? Пока была жива бабушка, существовала традиция никогда не запирать дверь, уходя из дома. Перед дверью ставили метлу, чтобы гостям, жаждущим кофе, не надо было проходить путь от калитки до дома без надобности. Издалека было видно, что никого нет дома.
– Я запущу собаку и поставлю к двери метлу, – проговорил, смеясь, Кристер и попрощался.
Ребекка продолжила поиски. В конце концов она нашла то, что искала. Большой коричневый конверт. Три листа с пометкой Share Certificate. Старинное письмо, стиль изложения давно устарел, рука автора документа слегка дрожала.
«Старый человек писал», – подумала она, чувствуя, как бьется сердце.
Письмо начиналось словами: «Дорогая Щепка!»
Однако чтение она решила отложить на потом. К тому же и почерк не так легко было разобрать. Вместо этого она позвонила Монсу. Он тут же ответил. Голос его звучал радостно, и Ребекка ощутила укол совести. Однако времени на воркование не было.
