— Посмотрим, — отвечаю я.
Билли поворачивается ко мне — страх на его лице сменился любопытством.
— Почему ее лицо такое говубое? — спрашивает он отца.
Оуэн смотрит на меня немного виновато и переводит взгляд обратно на сына.
— Она попала в аварию на машине. Когда люди попадают в аварии, то иногда их лица становятся синими и опухают. Смотри на тетю спокойно, тебе нечего бояться.
— Это оцень больно? — теперь Билли спрашивает меня.
— Ну… да, Билли. Больно. Но терпеть осталось недолго. Я выздоравливаю.
— У меня тоже было говубое пятно, когда я стукнулся головой об стол.
— Правда?
— Да, но все пвошло.
— Это хорошо, — я была рада уже тому, что он больше не шарахается от ужаса и не жмется к папочке.
— Вот и твои говубые пятна заживут, — говорит он мне и тут же обращается к Оуэну. — Так, папа?
— Конечно, — улыбается мне Оуэн. — Скоро она будет как новенькая, — уверяет он и поворачивается к окну позади дивана. — Черт возьми! — вскрикивает он.
— Это пвохие слова, — укоряет его Билли.
— Они эвакуируют мою машину, — Оуэн поднимает Билли с колен и встает. — Подожди здесь, сынок, — бормочет он и обращается ко мне. — Я скоро вернусь.
Оуэн торопливо выходит из квартиры, быстро, чтобы сын не успел отреагировать на то, что папа оставляет его наедине с Медузой Горгоной. Закрывается дверь, а я поворачиваюсь к Билли. Тот стоит у дальнего края дивана. Некоторое время мы наблюдаем друг за другом. Глядя на этого малыша, я не могу не чувствовать уколов ревности. Его кожа мягкая, на лице ни морщинки. Нет такого, чего бы я не сделала, чтобы заполучить подобный цвет лица…
— Все в порядке. Оуэн… то есть твой папа скоро вернется. Посиди пока на диване.
Он продолжает таращиться.
— Ну, хорошо, — произношу я и выглядываю в окно. — Посмотри в окно. Через минутку сможешь увидеть там своего папу.
Билли следует моему совету, и через пару минут мы видим Оуэна, который яростно дискутирует с водителем эвакуатора.
— Вот и он. Скоро вернется обратно. Хочешь, я включу тебе телевизор? Может, мультфильмы какие-нибудь?
— «Губку Боба»?
— Кого?
— Ну, «Губка Боб» не идет сейчас?
Что за Губка Боб такой, к чертовой матери? Так называют контрацептивы!
— Хм… не знаю. Но давай проверим, — я поднимаюсь, чтобы найти пульт и, откинув в сторону пару журналов, чувствую, как горло у меня перехватило. — Сейчас вернусь, — бросаю я Билли и удаляюсь в сторону ванной со всей скоростью, возможной для человека с приступом удушья.
Вхожу в ванную и еле дышу — что-то встало поперек горла. Подхожу к зеркалу и стараюсь заглянуть к себе в рот, но не хватает света. Засовываю в рот руку и пытаюсь пропихнуть пальцы поглубже — но ничего не нащупываю. В панике возвращаюсь обратно в гостиную.
— Билли! Билли! — зову я мальчишку, перекосив рот. Господи, мне не хватает воздуха! Я подхожу к нему и становлюсь на колени. — Посмотри, пожалуйста, Билли. Там в горле ничего нет? — хриплю я, открыв рот, не позволяя себе отвлечься на весь абсурд ситуации, не до того.
Билли заглядывает мне в горло.
— Кафется, там кусок ваты.
«Вата? О, черт», — только этого не хватало. Затычка из моего носа! Она провалилась в дыхательные пути! Я снова сую в рот пальцы, но достать ничего не могу. Я уже представляю, как Оуэн войдет в мою квартиру и увидит своего сына, стоящего над трупом. Приедет «скорая», но слишком поздно. Так и вижу, как в графе «причина смерти» указано: «Смерть в результате глупого поступка».
Я судорожно шарю пальцами у себя в глотке, но тут Билли внезапно отводит мою руку, сует свою мне в рот и начинает вытягивать вату. Наверное, мне должно быть больно, но все происходит стремительно и заканчивается прежде, чем я успеваю отреагировать. Через пару секунд воздух начинает поступать в легкие. Рядом стоит Билли, в руках которого лежит запятнанный комок ваты.
Я с наслаждением делаю глубокий вдох и обнимаю мальчонку.
— Спасибо, мальчик мой дорогой, — говорю я ему, крепко прижав к себе.
— Ой, — восклицает он, и я разжимаю объятья.
— Прости, — я отстраняюсь и беру его за руки.
— Тебе нужна таблетка?
— Какая таблетка?
— Ну, таблетка. Когда мне плохо, папа дает таблетку.
— Нет, спасибо. Давай сходим в ванную и помоем тебе руки.
Он следует за мной в ванную, где я пускаю воду и берусь за флакон с жидким мылом.
— Я и сам могу, — говорит он и отбирает флакон. Я гляжу, как он намыливает руки и смывает пену.
«Упрямый малыш», — думаю я. Хочется ухмыльнуться, но улыбка вызовет боль, так что я воздерживаюсь от мимических проявлений собственных эмоций. Смешно получается: ребенок только что вернул мне возможность дышать, а я, в свою очередь, настойчиво стараюсь помочь ему вымыть руки. Наверное, я всегда считала детей этакой бездонной пропастью, требующей все новых и новых жертв. Но теперь, зная, что сделал для меня Билли, наблюдая за этим самостоятельным мальчуганом, я начинаю сомневаться в своих былых убеждениях. «Встречаться с мужчиной, у которого есть ребенок, не так уж и плохо», — прихожу я к окончательному выводу.
Билли сидит перед телевизором и смотрит, как он проинформировал меня, детскую программу, а я только закончила говорить по телефону с доктором Редклиффом. В этот момент возвращается Оуэн.
— Пришлось заплатить этому придурку пятьдесят долларов, чтобы он не увозил машину. Нам всем надо переквалифицироваться и стать водителями эвакуаторов. Денежная работа, если учесть все взятки…
Он хотел было продолжить тираду, но заметил, что я откинула голову и держу у носа окровавленный ватный тампон.
— Ты в порядке?
— Да. У меня тут несчастный случай с тампоном из носа произошел, пока тебя не было. Он провалился мне в горло.
— О, боже!
— Все в порядке. Твой сын поспешил мне на выручку, спас буквально.
— Правда? — поворачивается Оуэн к Билли, который даже не отводит от телевизора глаз.
— Да. Не волнуйся. Он помыл потом руки.
— Тебе не нужно в больницу, к врачу?
Когда секретарь доктора Редклиффа сказала, что мне следует ехать к ним в клинику прямо сейчас, а не ждать назначенного дня, я ответила, что постараюсь. Однако у меня нет ни сил, ни желания садиться за руль, а о поездке в общественном транспорте речи вообще идти не может.
— Да, но я поеду к врачу завтра.
— А почему не сейчас?
— Потому что не сейчас.
— Давай я тебя отвезу. Няня Билли взяла отгул на сегодня, так что я целый день провожусь с ребенком. Стало быть, свободен от работы. Мне не сложно тебе помочь, даже приятно, — с этими словами он улыбнулся.
