52. Нора
— Ну зачем я сотворила с собой это? — мычу я, катаясь по постели. Это просто агония! Боль оказалась сильнее, чем можно было предположить, чем предсказывал доктор Редклифф. Теперь, вспоминая этого самоуверенного франта за лекторским столиком в аудитории, где он читал нам, дурочкам, лекции по пластической хирургии, мне хочется засунуть его туфли от Гуччи в задницу их хозяину. Корчась от страданий, я представляю, как сказала бы: «О, не волнуйтесь о боли в анусе, доктор Редклифф. Через несколько дней она пойдет на убыль. Постарайтесь не думать о ней. Простите, если дала вам понять, что каблук в заднице причинит лишь некоторое неудобство, но знаете ли, у каждого свой болевой порог», — примерно то же самое, что сказал он, когда я пожаловалась на послеоперационные сложности.
Благодарение богу за то, что хотя бы прошла неудержимая рвота. Первые два дня все, что я делала, — только и блевала кровью. Бренда даже соорудила в ванной небольшую лежанку, чтобы я не теряла силы на путешествие туда из спальни.
Несмотря на то, что носом я дышать пока не могу, а голова моя раскалывается, должна признать, что, в общем и целом, чувствую себя лучше, чем три дня назад, сразу после операции. Теперь уже можно открыть глаза, не прибегая к помощи пальцев, отек лица слегка спал, а из носа больше не хлещет кровь. Не поймите меня превратно — я все еще будто в аду. Но, по крайней мере, появились признаки улучшения.
В десятый раз за день протягиваю руку к баночке с болеутоляющим, засовываю в рот таблетку, запиваю ее стаканом воды и забираюсь обратно под одеяло. Лекарство отчасти облетает боль, но полностью избежать мучений можно только во сне. Если получится уснуть. Лежу с зажмуренными глазами в надежде, что сон придет, но тут звонит телефон. Как можно осторожнее я протягиваю руку к аппарату, стоящему на прикроватной тумбочке.
— Алло.
— Привет! Это я, Оуэн.
Секунду я медлю, не зная, как отреагировать. На прошлой неделе мне пришло в голову соврать ему, что следующий месяц или около того я проведу в Нью-Йорке. Мое первое желание — положить трубку, но уже поздно. Теперь ему известно, что я дома.
— А… привет.
— Я звонил тебе а офис, собирался оставить сообщение на твоем корпоративном автоответчике, но кто-то ответил и сказал, что ты дома и отходишь от какого-то хирургического вмешательства.
— Что? Кто это сказал? — мой голос звучит жестче, чем когда-либо после операции. Единственный, кто знает о том, что я занялась пластикой лица — Бренда, но я даже не могу помыслить о том, что она могла выдать секрет.
— По-моему, она назвалась Гретчен.
Эта пронырливая стерва как-то пронюхала о моих проблемах!
— Она не объяснила, что это за операция. Надеюсь, ничего серьезного?
— Нет, легкая операция, — заверяю его я. — Слушай, я сейчас очень устала. Ты мог бы перезвонить позже?
— Конечно. Но как насчет того, чтобы сначала впустить нас? Мы с Билли у тебя под дверью. Когда мне стало известно, что ты больна, я решил кое-что прикупить и завезти тебе.
Сердце подпрыгивает в груди, а в голове взрывается бомбой такая боль, что кажется, будто я сейчас потеряю сознание. Нет, он не должен видеть меня такой. Даже я сама не выдерживаю этого зрелища.
— Сейчас неудобно, Оуэн. Прости.
— Да ладно тебе. Мы на секунду, — говорит он, и кроме его голоса я слышу какие-то посторонние звуки. Надеюсь, что это шалит Билли. Но тут оказывается, что кто-то из моих соседей в этот самый момент открывает парадную дверь. — Твой сосед впустил нас в дом, так что мы сейчас будем у тебя, — произносит Оуэн и кладет трубку.
— Черт! Черт! Черт! — шиплю я, спеша к зеркалу. Черт подери — глаза и щеки в синяках и отеках. На горбинке носа пластырь, а на веках все еще видны швы. Никакой макияж даже на сотую долю не прикроет ужасных следов, которыми так щедро испещрено сейчас мое лицо. Да и страшно подумать, какую боль мне причинит любое прикосновение к лицу, я ее просто не переживу. К тому же я не принимала душ и не причесывалась уже несколько дней. Я похожа на женщин, пострадавших от насилия, чьи фото часто показывают в суде, или на жертву техногенной катастрофы, автомобильной аварии… «Авария!» — вот оно, спасительное объяснение. Да, авария!
Я хватаю щетку, пытаюсь причесаться и понимаю, что это бесполезно. Едва я бросила щетку на тумбочку, как раздался стук в дверь. Волна адреналина уже спадает, я ковыляю в прихожую, делаю глубокий вдох и поворачиваю ручку.
— Привет, — эх, сейчас на его лице отразится ужас.
— Привет, — отвечает он, и я замечаю лишь озабоченность и ничего больше. — Что случилось?
— Я собиралась в Нью-Йорк, ну, ты знаешь, я говорила об этом на прошлой неделе, так вот, я ехала в аэропорт, чтобы улететь в Нью-Йорк и попала в аварию.
— Боже мой! Ты как?
— Все будет в порядке. Я пробила головой лобовое стекло, так что нос сломан, и лицо пострадало. Но врачи уже все поправили. Теперь осталось дождаться, когда сойдут синяки и спадет опухоль.
— Ужасно, — говорит он, и тут я замечаю Билли. Мальчишка прижался к ноге отца, словно в поисках защиты. Я так внимательно следила за реакцией Оуэна, что не обратила внимания на малыша. Может, Оуэн и не пришел в ужас, но Билли смотрел на меня так, будто перед ним сам сатана.
— Привет, Билли. Не бойся. Я попала в аварию и сейчас лечусь.
Кажется, мои слова никак не успокоили ребенка. Он продолжает таращиться на меня и только крепче прижимается к ноге отца, как будто хочет спрятаться.
— Скажи Норе «привет», — говорит сыну Оуэн и поднимает его на руки. Паренек отворачивается и зарывается лицом в шею отца.
— Прости, он стеснительный.
— Да ничего страшного. Я бы тоже себя нынешней испугалась.
— Мы можем войти?
— Конечно, — отхожу в сторону, только сейчас сообразив, что так и не удосужилась пригласить их внутрь. Они идут за мной в гостиную, мы садимся на диван — Билли устраивается на коленях Оуэна.
— Мы к тебе ненадолго. Я неудачно припарковался. Хотел вот заскочить, проведать тебя, да завезти кое-что, — он ставит на стол сумку с продуктами, достает из нее журналы, банку с супом и имбирное пиво.
— Очень мило, — я искренне растрогана.
— Да не проблема, — он замолкает и пристально смотрит мне в лицо. — Боже, да тебе действительно досталось. Ты врезалась в другой автомобиль или…
— Да… ну… в общем, это в меня врезались. По крайней мере, так мне сказали. Даже не помню, что произошло. Оказывается, это довольно частое явление при автомобильных авариях.
Я быстро соображаю, что если притвориться, будто ничего об аварии не помню, то не придется сочинять детали.
— Я надеюсь, ты подала в суд.
Пытаюсь захихикать, но даже простая улыбка доставляет мне боль.
