Шериф прислонился к стене и посмотрел на Криспина. Повисла томительная пауза.
— Криспин, это мандилион заставил меня произнести те слова? — наконец спросил он тихо. — Он вынудил меня вести предательские речи?
Криспин не отвел взгляда.
— Теперь вы видите, с какой легкостью можно очутиться среди государственных изменников. Советую не слишком над этим задумываться.
Уинком помрачнел еще больше.
— Вот именно. Лучше не задумываться… И все же король на меня разозлится, а вот это совсем ни к чему.
— Но ведь вы уничтожите итальянский картель. К тому же раскроете убийство видного горожанина.
Уинком явно заинтересовался.
— Милорд шериф, всякий труд должен быть вознагражден. Я лишь за то, чтобы вы получили все, что вам причитается.
— Ого! Охотно верю! — Уинком хмыкнул, а затем опустил взгляд на пепел, оставшийся от мандилиона.
— В таком случае считайте, что мы договорились.
Лицо его посерьезнело. Он вынул клинок Криспина из-за пояса и отдал его обратно.
— Сегодня нам обоим довелось немало пережить. — В очаге сердитыми багровыми искрами дотлевали последние остатки мандилиона. — Я отпускаю вас, мерзавец. У вас еще много работы. И не забудьте свое обещание.
Криспин обернулся к распахнутой двери со смешанным чувством облегчения и тревоги. Он вложил кинжал в ножны, шагнул на выход, но, встав на пороге, подарил шерифу натянутую улыбку:
— С мандилионом в руках мне было бы куда спокойнее.
— Это обсуждать уже бессмысленно. Вы сами его сожгли.
Криспин кинул последний взгляд на пепел и усмехнулся.
Глава 25
Недоумевающая Элеонора согласилась все же принести кусок муслина, и Криспин углем набросал несколько легких штрихов. При правильном освещении результат выглядел очень похожим на уничтоженный оригинал.
Стоило только подумать про настоящий мандилион, о том, как он съеживался и чернел в огне, и живот Криспина словно обручем стягивало. Вряд ли он когда-нибудь узнает, был ли его поступок правильным. И пусть даже он не верил в силу этой реликвии, воспоминание о ее уничтожении вызывало серьезное беспокойство. Своенравный и, пожалуй, немного капризный, он все же знал, что никогда не отдал бы мандилион в руки короля.
Надо попасть в особняк Уолкотов и забрать оттуда ларец, в котором хранился мандилион. Это придаст необходимую достоверность. Предстоит изловить немало рыбешек, а посему наживка должна быть как можно более аппетитной.
Криспин добрался до укутанного туманом двора и подошел к парадному входу. Задерганный Мэттью его признал, проворчал приветствие и сопроводил в гостиную.
Криспин повернулся к серванту, налил себе кубок вина — и в этот миг в комнату вошел Кларенс.
— Да-да, не стесняйтесь, — кисло промолвил он. — Ведите себя как вздумается. Будьте как дома.
Криспин не стал оборачиваться, а просто опрокинул кубок в рот. То, что надо. Налил себе еще и лишь затем посмотрел на Кларенса.
— Я же предупреждал, что еще вернусь.
— Но не предупреждали, что собираетесь у нас поселиться, — фыркнул Кларенс. — А почему бы и нет? Так веселее. — Он присоединился к Криспину и показал на пустой кубок. — Никогда не пейте в одиночку, дружище. Давайте наливайте.
Криспин повиновался и щедро плеснул из графина.
— А потом, — добавил Кларенс, прикончив порцию, которая сделала бы честь и самому Криспину, — судя по вашему избитому лицу, вино вовсе не помешает. — Он отрыгнул и плечом подтолкнул Криспина, показывая, что хочет еще. — Жаль только, посуда маловата…
Криспин тем временем прислушивался, пытаясь уловить шум обычной суеты челяди, сновавшей по дому, голоса и смех богатых владельцев, однако особняк был объят жутковатой тишиной.
— Как у вас тут дела?
Кларенс искоса взглянул на Криспина, отпив вина.
— Слишком много людей. И зябко. А вообще возникает впечатление, что на один этот дом приходится слишком много родственников.
— Вот как? Отчего же?
— Мой дражайший братец со своей женой, похоже, решили здесь обосноваться, а не возвращаться к себе в Уиттлси. И даже успели упаковать мои вещи.
— Так вы уезжаете?
— Чтобы позволить Лайонелу заграбастать себе все наследство? Вот уж вряд ли! — Кларенс переместился к креслу и сел, вытянув ноги. — Боюсь, я начинаю даже сочувствовать той служанке, которую мы отсюда выгнали. Представляю, что она чувствовала. — Он задумчиво лизнул ободок кубка. — К тому же хорошенькая. Не приходится удивляться, что самозванец положил на нее глаз.
Криспин стоял возле серванта, нервно сжимая и разжимая кулаки.
— Надо отдать ей должное, — продолжал Кларенс. — Она умела держать этот дом в узде. А Мод… та и понятия не имеет, как вести хозяйство. — Кларенс ладонью обтер губы и взглянул на Криспина, словно лишь сейчас вспомнил, по какой причине тот вернулся. — А вы, значит, до сих пор расследуете те убийства? Пришли кого-то арестовать?
— Все может быть, но сначала хотел бы задать вопрос… и попросить об одолжении.
Кларенс напрягся и пристально уставился на гостя.
— Ах вот как? Насчет чего?
— Тот ларец, что был найден в мезонине… когда мы нашли тело Адама. Что с ним сталось?
— Его забрала к себе Мод. Устроила шкатулку для своих побрякушек.
Криспин смерил Кларенса взглядом, после чего вновь повернулся к своему кубку.
— А вы, сдается мне, не очень-то жалуете брата с его супругой.
— Да с какой стати я должен их обожать? Два сапога пара. Одного поля ягода. Он шакал, а она его сучка. Две гадюки. Отравляют своим ядом все, чего ни коснутся. — Он поднес кубок ко рту. — Пожалуй, действительно стоит унести ноги, пока со мной чего не случилось…
— Вы считаете, вам грозит опасность?
Кларенс хмыкнул:
— Не цепляйтесь к словам. Постойте-ка… Вы что же, в самом деле считаете, что Лайонел причастен к тем убийствам?..
— А вы сами как думаете?
— Матерь Божья! — Кларенс прикусил губу. — А знаете, — зашептал он, взмахнув рукой и расплескав вино, — он и вправду на такое способен.
— Вы оба знали о существовании тайного хода. Совершенно очевидно, что убийца попал в мезонин и затем покинул его именно этим путем. К тому же Лайонел в то время находился в Лондоне… Или прикажете заподозрить вас?
— Раны Господни! Что вы за наглец такой?! — Рука Кларенса дернулась было к кинжалу, но затем безвольно повисла. Он нахмурился. — А что вы от меня теперь хотите? Чтобы я возопил о своей невиновности? Что ж, пожалуйста! Я не убивал самозваного негодяя. Более того, я восхищен его дерзостью.
