Герметизм, практически исчезнувший на континентальной части Европы, нашел своего рода убежище в Англии. По мере того как пламя Тридцатилетней войны охватывало Европу, многие герметики искали убежища в Англии, причем нередко с помощью «христианских союзов» Андреа. Среди наиболее известных немецких беглецов можно назвать таких сторонников розенкрейцеровских идей, как Самуэль Гартлиб из Пруссии, Ян Амос Коменский из Моравии (известный как Комениус) и Михаэль Майер, бывший лекарь сначала Якова I, а затем курфюрста Пфальцского Фридриха.
В Англии изгнанники из Германии нашли близких по духу людей, вместе с которыми основали «Невидимый колледж»[295], который в определенном смысле можно назвать розенкрейцеровским. Некоторые члены этой организации впоследствии стану! основателями Королевского общества. Однако убежище, которое предоставляла беглецам Англия, вскоре стало не таким надежным, как представлялось вначале. В 1642 году в стране разгорелась гражданская война, которую многие историки рассматривают как эхо более широкого конфликта на континенте. Результатом этой гражданской войны стал протекторат Кромвеля. Во времена сурового пуританского режима этого самозваного «избранника» были закрыты театры, велась охота на людей, подозреваемых в колдовстве, а общая атмосфера едва ли была более благоприятной для герметической магии, чем в континентальной Европе.
Но, несмотря на преобладание пуританских взглядов, герметизм в стране выжил и оказал весьма заметное влияние на английскую культуру. В 1650 году появился английский перевод свода древних герметических текстов, а в 1657 году вышло его второе издание. В 1651 году на английском языке была издана «Оккультная философия» Агриппы, а двумя годами позже два манифеста розенкрейцеров. Философия герметизма распространялась людьми, связанными с первыми масонами – сэром Робертом Мореем и Элиасом Ашмолом. Она пропагандировалась «кембриджским платоником» Генри Мором, а затем такими известными – хотя и не похожими друг на друга личностями, – как У.Б. Йетс и К.Г. Юнг. Ее последователями были поэт Генри Воэн и его брат-близнец алхимик Томас. Достаточно сильно влияние герметизма ощущается в произведениях Джона Мильтона, который состоял в дружеских отношениях со многими английскими и зарубежными философами-герметиками, включая Самуэля Гартлиба. И действительно, в некоторых стихах Мильтона присутствует талисманная магия, характерная для Сидни и Спенсера.
Эти имена свидетельствуют о том, что герметизм все сильнее проникал в искусство и одновременно становился все более изолированным от основного направления общественной, религиозной, философской и, самое главное, научной мысли. Герметизм испытывал давление со стороны абсолютно нового мировоззрения, которое было в равной степени враждебно и церковному догматизму Собора в Тренте, и спартанской суровости и фанатизму протестантства. Это мировоззрение приняло форму скептического рационализма и научного материализма. По иронии судьбы новые взгляды ведут свое происхождение от герметизма. Другими словами, неблагодарное дитя отреклось от своего родителя и отказалось признавать его. Наука и техника, вышедшие из магии и древнего герметизма, теперь заявили о своей независимости и автономности, стараясь освободиться от прежнего контекста и в качестве отдельных фрагментов жить по собственным законам. Результатом этого процесса стала фрагментация реальности, сохранившаяся и по сей День.
Ключевой фигурой этого процесса был сэр Фрэнсис Бэкон барон Верулэм и виконт Сент-Олбенс(1561 – 1626). Отец Бэкона был государственным чиновником в правительстве Елизаветы I, а его мать приходилась тетей Уильяму Сесилу, лорду Берлц. Сам Бэкон принадлежал к кружку графа Эссекса. В 1613 году, во времена правления Якова I, он был назначен генеральным атторнеем Англии, а в 1618 году лордом-канцлером. В 1621 году он на короткое время был заключен в тюрьму по обвинению во взяточничестве и коррупции.
В основе идей Бэкона лежал герметизм, и во многих отношениях его ориентация оставалась герметической. Так, например, он был ревностным поклонником науки и мечтал о том, чтобы собрать энциклопедию всех знаний. Некоторые утверждения Бэкона перекликаются со взглядами Агриппы, а в отдельных его работах можно обнаружить идеи, близкие к розенкрейцерству. Его аллегорическая утопия «Новая Атлантида», опубликованная посмертно в 1627 году, отражает влияние «Христианополиса» Андреа. В книге описывается идеальное общество, существующее на острове в Тихом океане и управляемое орденом ученых под названием «Общество Дома Соломона». Эти избранные носят на голове белые тюрбаны с красным крестом. Законы, по которым живет это общество, аналогичны тем, которые провозглашали розенкрейцеры в своих манифестах.
Однако во многих других аспектах Бэкон расходится с герметизмом. Основываясь на герметических традициях, он подчеркнуто отрекается от всего, что считает крайним и вредным их проявлением. Он сознательно дистанцируется от привычных представлений магов Возрождения. Бэкон критикует магию и алхимию в целом и Парацельса в частности. Он осуждает «магов-математиков и их мистические диаграммы» – прозрачный намек на Джона Ди[296]. Вместо герметической взаимосвязи и гармонии человека и природы Бэкон подчеркивает потребность человека в подчинении себе природы, что предполагает изначальную порочность природы, ее внутреннюю «греховность», а значит, необходимость в ее укрощении. Неудивительно, что такой подход был с готовностью воспринят набиравшим силу английским пуританством.
То же самое относится к его акценту на полезность. Бэкон отрицал метафизические и космологические рассуждения, утверждая, что «философский метод должен быть испытан своей полезностью»[297]. Это обожествление полезности сместило фокус его идей от прежнего герметического единства к отдельным и отличным друг от друга компонентам реальности, и особенно к тем, которые могут быть применены для «облегчения положения человека». Связь между микрокосмом и макрокосмом была отвергнута, а вместо нее все внимание сосредоточилось на микрокосме и составляющих его частях. Широта охвата уступила место сосредоточению на методологии ради самой методологии, и эта тенденция приняла форму эксперимента – например, для установления причинно-следственных связей. Именно здесь были заложены семена последующего британского эмпиризма. В этом процессе направление философских и научных поисков сместилось от синтеза к анализу.
Средства анализа – методология – были задействованы Исааком Казобоном в своей работе по датировке герметических текстов, которая была опубликована в 1614 году. Казобон (1559-1614) был швейцарским протестантом, переселившимся в Англию в 1610 году и получившим поддержку в своих исследованиях от Якова I. В своих многочисленных атаках на католическую науку Казобон произвел детальный текстуальный анализ герметических книг, сравнивая внутренние ссылки, цитируемых авторов, особенности словаря и стиля. Это исследование привело его к выводу, что свод герметических текстов – по крайней мере, в том виде, в каком он существовал в то время, – датировался концом первого века нашей эры. Казобон не делал попыток отрицать существование личности, известной как Гермес Трижды Величайший, который был современником Моисея или даже его предшественником. Но если датировка Казобона была верной, то либо этот человек жил гораздо позже, либо приписываемые ему книги были сочинены другими авторами.
