они доберутся до вас. Слышите, как они рычат!.. Им достаточно одного прыжка, чтобы схватить вас на священной земле!.. Возвращайтесь, сын мой, возвращайтесь!
И в самом деле, солдаты, привлеченные запахом крови, трясли решетку, подбадривали друг друга и словно ждали, когда самый смелый проявит инициативу, перейдет незримую черту и схватит узника.
Спокойный и улыбающийся Ричард схватил и горячо сжал руки старика. Он поблагодарил его за заботу, преданность и данные им советы. Затем он двинулся в сторону лестницы, внизу которой он уже становился беззащитным. Приор догадался о его намерениях, перегородил ему дорогу и вцепился в его одежду.
– Что такое? – сказал Ричард. – Не вы ли, святой отец, только что советовали мне отказаться от искушений и терзаний? Я повинуюсь. Я отказываюсь от этой ничтожной жизни и иду навстречу вечности!
Сказав это, он с достоинством освободился от вцепившегося в него приора, и медленно, спокойно и гордо глядя перед собой, спустился по ступеням. Он сам открыл решетку и, обратившись к изумленным солдатам, сказал:
– Сделайте шаг назад, не оскверняйте понапрасну священную обитель. Ричард Йоркский сдается королю Генриху VII.
И он пересек границу священной земли.
После этих слов вся рычащая масса взбешенных людей, которые еще секунду назад были готовы разнести все в клочья, а его самого разорвать на куски, послушно и с трепетом отступила, пораженная величием его жертвы.
Ричард шел, не останавливаясь. Его молча и почтительно окружили офицеры. Позади них солдаты постепенно выстроились в ряды и украдкой дивились твердому, как сталь, взгляду его голубых глаз, золотым волосам, свидетельствующим о его принадлежности к саксонской расе, и несокрушимой силе его прекрасной души, заключенной в столь совершенном теле. Один из них, старый солдат, участвовавший еще в гражданской войне, вспомнил, как выглядел Эдуард IV на поле сражения, и с суеверным трепетом, вздохнув, сказал:
– Похоже, это и вправду герцог Ричард!
XXVIII
Ричард надеялся, что, сдавшись, он сразу умрет. Но Генрих VII собирался применить к нему более жестокое наказание, чем смерть. Он обнародовал манифест, содержащий текст письма герцогини Бургундской, и вся Англия узнала, что претендент оказался обыкновенным самозванцем, и что его выставят напоказ в Лондоне, словно пойманное дикое животное, каких водят по улицам и демонстрируют толпе.
На Ричарда нацепили грубую одежду, усадили на мула без седла и узды, лишь с одним недоуздком, и в таком виде он въехал в столицу своего королевства. Посмотреть на него сбежались четыреста тысяч зевак. Впереди на великолепных лошадях ехали герольды, которые дули в фанфары и кричали: «Вот едет еврей Перкен Уорбек, объявивший себя герцогом Йоркским, сыном великого короля Эдуарда IV!»
И сто тысяч глоток вторили этому крику. Какой-то пьяный негодяй, явно подкупленный, бегал вокруг мула и осыпал Ричарда угрозами и руганью. Стражники не успевали оттеснять самых ярых фанатиков, и они забрасывали Ричарда камнями и нечистотами.
Несчастный Ричард, бледный и безропотный, поворачивая на очередную улицу, надеялся, что в конце ее стоит эшафот, и ожидание близкой смерти придавало ему мужество. На сбежавшуюся гнусную чернь он глядел гордо, доброжелательно и спокойно. Ведь он был принц, король Ричард, и он въезжал в королевство, принадлежавшее его предкам. Историки единогласно сходятся в том, что именно в этот день позора и мук он больше, чем когда-либо, оказался достоин того великого имени, которым решил себя назвать. В этот день его благородство и добродетель не изменили ему ни на миг.
На подъезде к рыночной площади вопли и оскорбительные выкрики стали еще громче. Ричард повернул голову и заметил в толпе единственное спокойное лицо, глаза на котором не пылали гневом. Лицо было нетрудно заметить, потому что оно возвышалось над толпой.
Он задержал взгляд на этом лице, и ему показалось, что он узнал человека, которого давно считал погибшим. Приглядевшись, он понял: это точно был Фрион! Принц непроизвольно сделал удивленный жест. Таинственный человек устремил взгляд в небо, приложил палец к губам, потом спустился с тумбы, на которую специально забрался, чтобы стать заметнее для принца, после чего смешался с толпой.
Ричард понял, что ему посоветовали молчать и уповать на Бога. А поскольку воспоминания о Фрионе были связаны у него с первой встречей с Катрин, несчастный принц почувствовал, как его сердце, которое уже почти перестало биться, вновь наполняется жизнью и молодой силой. Он с облегчением и почти радостно вздохнул. Но тут впереди показался Лондонский Тауэр. Кортеж проехал по мосту, пересек подъемные ворота и въехал во двор темного строения, куда не проникали крики толпы. Здесь главный герольд сообщил Ричарду, что король Генрих VII помиловал его, и он приговорен всего лишь к тюремному заключению.
XXIX
Прошел месяц с того дня, когда Ричарда поместили в Тауэр. Этот месяц показался ему длинным, как целый век. Все это время надежда не покидала узника. И вот однажды вместо одного приглядывавшего за ним тюремщика в камеру вошли два человека.
Тюремщик сразу вышел, и Ричард остался наедине с неизвестным визитером. Тот стащил с головы подбитый мехом колпак, надвинутый на самые глаза, и изумленный Ричард увидел живое лицо, умную улыбку и острый взгляд Фриона, его неутомимого и нежданного покровителя.
– Милорд, – взволнованно сказал Фрион, – я начну с самого срочного: я должен передать вам от леди Катрин…
– Письмо? – воскликнул Ричард.
– О, нет, я не ношу писем, – ответил француз. – Достаточно того, что я доставил сюда себя самого. Здесь моя голова и без того является очень лакомым куском для его величества Генриха VII. Нельзя быть слишком неосторожным! Пока что, я передаю вам наилучшие пожелания и уверения в нежных чувствах от госпожи герцогини Йоркской и ее светлости герцогини Бургундской.
– О!.. по меньшей мере, половину вашего послания я не могу воспринять иначе, как бред, – меланхолически сказал Ричард. – Пожелания от госпожи герцогини!.. Мне!.. Ее жертве!..
– Послушайте, милорд, и поймите, наконец, – перебил его Фрион.
И он поведал ему о своем похищении из охотничьего дома в Турне, о том, что по этой причине герцогиня осталась в неведении и была уверена, что имеет дело с Перкеном Уорбеком, то есть с ловким и хорошо выдрессированным самозванцем. Затем он объяснил, почему разгневалась герцогиня, узнав о его браке с Катрин. Тут пелена упала с глаз Ричарда, и он все понял: откуда взялась ненависть герцогини, причины ее отказа от поддержки и даже предательства, причины сомнений и жертв, принесенных ему благородной Катрин.
Фрион рассказал о своем побеге из королевской тюрьмы, о визите к герцогине и живо описал волнительную
