обе руки от него сидели орденские чины.
После цветастого вступления в типично восточном духе сановникам ордена были приведены доказательства прав Зизима на престол. Он хоть и был младше Баязида, но дело в том, что Баязид родился у Мехмеда, будущего Завоевателя, когда тот временно был отстранен его отцом Мурадом от правления, и посему Баязид не мог считаться полноправным наследником султана — по крайней мере, так все выходило у почтенных докладчиков. Много было сказано о воинских и полководческих достоинствах Зизима — несмотря на то, что в итоге он был разбит бывшим султанским визирем и капудан-пашой Ахмедом. Напомнили и о том, что еще за два года до Великой осады Зизим, как правитель соседней с орденскими владениями Карии, предлагал отцу, Мехмеду Завоевателю, заключить с иоаннитами плодотворный мирный договор. Лишь после этого послы добрались до самой сути — предложений мятежного принца ордену…
На словах Зизим предлагал много… Даже слишком. Настолько, что верилось с трудом. За помощь в овладении престолом иоаннитам были обещаны неслыханные выгоды — военный союз, право беспошлинной торговли, эгейские острова, возврат христианских пленников, деньги и т. п.
Когда турок и сопровождавшего их де Зунигу попросили покинуть зал заседания, магистр сказал свое первое слово:
— Братья, вы слышали все. Не хотелось бы никому навязывать своего мнения, но времени у нас очень мало, потому скажу, что думаю, но да никто не подумает, что я выношу уже готовое решение. Я готов всех выслушать и с искренней радостью внять мнению более разумному, нежели мое. Пока что мне видится, что Господь наш дарует нам возможность получить долгожданный мир… но отнюдь не через войну за права Зизима. Нам много рассказывали о его храбрости и полководческом даровании, но простите, где это все? На словах. Двойное поражение Зизима убеждает нас в том, что его брат и враг Баязид — сильнее. Иначе он не усидел бы на престоле своего отца с самого начала. Значит, что мы имеем со стороны Зизима? Неуемные амбиции и гордыню, не подкрепленные никакими силами, будь то войско или деньги. Он рад бы повоевать, но нечем. Следовательно — не хочет ли он хватать каштаны из огня нашими руками, как он пытался использовать караманского властителя Касыма, в результате чего он сейчас ждет у моря погоды: кто ж скорее его подберет — мы или сипахи брата. Как, братья, мои рассуждения пока не грешат против истины и здравого смысла?
— Нет-нет, — дружно разнеслось по залу, и д’Обюссон продолжил:
— Это радует. Итак, мы имеем то, что имеем — претендента с наличием большого желания и полным отсутствием каких-либо средств для его выполнения. Кроме того, нам слишком много пообещали, а турецкие обещания, сами знаете, сегодня есть, а завтра нет и в помине. Иными словами, не считает ли нас Зизим за малых детей, что мы, поверив и — допустим такое — добыв ему трон, считали бы возможным требовать от него выполнения столь щедро данных обещаний? Не думаю, что он рассчитался бы с нами по справедливости. Кроме того, здравый смысл подсказывает мне, что этого мы выполнить не в силах, ни сами, ни в союзе с кем-либо. Мы же все прекрасно знаем, в чем сила турок — в нашей разобщенности. Светские государи воюют друг с другом, наш святейший отец, папа римский, делая все от него зависящее, не в силах собрать все силы христианства в единый кулак даже перед лицом турецкой опасности.
Архиепископ Джулиано смущенно кашлянул и хотел было что-то сказать в защиту понтифика, но великий магистр жестом отказал ему в слове, продолжив:
— Святой отец, я пока не закончил. Знаю наперед, что ты скажешь, но вот что пока скажу я: горестный пример Константинополя, отдавшегося под покровительство святой нашей матери католической Церкви и фактически брошенный Ее сынами, дает мне право предполагать, что мы так и будем гибнуть поодиночке. Чем завершился никопольский поход, как не всеобщим позорищем? Каждый счастлив в одиночку, поистине… и если б я не хотел повторять ту хулу, что изрек один из придворных Завоевателя на верховного понтифика… Впрочем, послушайте, может, это и не секрет уже, да сделайте правильные выводы. Так вот, некто сказал султану Мехмеду: "Счастливый повелитель, давно говорят об этом римском папе, что он намеревается со всеми христианами напасть на нас. Если бы он даже ехал на свинье, он давно был бы у нас. И поэтому все, что ты начал делать, то и продолжай, не обращая внимания на вести от гяуров" — то есть от нас. И он продолжал, пока не ушел на тот свет, но за него будут продолжать дети, внуки и прочие, и это все ясно, как Божий день. Впрочем, я отвлекся. Итак, полагаю, если наш святейший отец не в силах объединить христианских государей, к числу коих мы, согласно нашему положению суверенного орденского государства, причисляем и себя — так кто по здравому размышлению допустит, что вождем христианских ратей станет иноверный принц? Вообще странно, как он сам себе все это представляет — но не будем отвлекаться. Итак, это все доводы "против". Но на этом мы останавливаться не будем. Да, меча из Зизима не получится — зато, как я понимаю, из него выйдет отличный щит. Только подумайте, сколь многое сулит нам пребывание претендента на султанов трон в наших руках! Это — такой намордник на Баязида, что лучше не надо. Баязид будет сохранять с нами мир если и не по своей воле, то из страха перед тем, что мы в любое время можем выставить претендента на его трон, поддержав его нашим войском, флотом и казной. Да и папа римский нам поможет.
— Заложник! — воскликнул Убальдини.
— Нет. Это слово скользкое, оно несовместимо с нашей честью. Мы, иоанниты, — опора и защита всех гонимых и страждущих, и не дело нам отказывать в этом хоть и иноверцу, но тоже Божию созданию, тем паче, что он хочет нам довериться. Заложник — тот же пленник, и Баязид будет только доволен, что один его враг находится в заключении у другого его врага. Нет, не заложником должен быть у нас Зизим, а гостем, чья безопасность должна быть поставлена превыше всего — нет сомнения, что Баязид попытается избавиться от него, а может, и нам предложит сделать это черное дело. Дальше посмотрим, как дело пойдет, но подумайте только — если это положение продлится год-другой, а если и еще дольше? Мир, необходимый нам, как воздух, позволит нам отстроить наши твердыни, укрепить
