случилось?
— Она мне призналась.
И я рассказал все своему дедушке. Он единственный, кому я доверяю. Он здесь, чтобы направлять меня, и у меня нет никого другого, кто обладал бы опытом всех его лет. Он ничего не говорит, но просит меня еще раз уточнить. У него какой-то странный голос. Может быть, он идет на поправку.
— Она сделала бомбу и запрограммировала ее для него, но она не знала. Она говорит, что не знала, для чего это было нужно, но как я могу ей верить, если она меня ненавидит?
Нонно не дает советов, как он это обычно делает. Более того, он быстро снимает трубку и говорит мне, что мы скоро поговорим. Я не из тех, кто отвечает своему дедушке, но какого черта?
Я выхожу из офиса и возвращаюсь в Roma House, успев зайти в лифт до того, как все вокруг померкло.
38
МИРАБЕЛЛА
— Ты что? — практически кричит София после того, как я рассказываю ей, из-за чего мы с Марсело поссорились и почему я затащил ее в комнату брата.
У меня голова идет кругом, и я массирую виски. — Я не знала, клянусь! Я поняла это только недавно. Я пыталась придумать, как ему сказать.
— Мира, это создаст много проблем. — Ее голос серьезен.
Я зажмуриваю глаза. — Я знаю!
Я удивлена, что Марсело не убил меня на месте. Монстр внутри него вырвался наружу, когда я призналась в своем предательстве.
— Что сделал Марсело, когда ты ему рассказала? — спрашивает она, садясь на стул у стола моего брата.
Я не могу сидеть, поэтому я вышагиваю перед ней, рассказывая о том, что он сделал, что он сказал, и о том, что Антонио пришел мне на помощь. Когда я заканчиваю, я останавливаюсь и смотрю на нее.
Она жует нижнюю губу. Слезы наполняют ее глаза. — Мира, как ты думаешь, он убьет тебя?
По правде говоря, в том мире, в котором мы живем, это было бы в его праве. — Я не думаю, что он убьет. Я думаю, он был серьезен, когда сказал, что предпочел бы превратить остаток моей жизни в ад.
— Но что, если кто-то еще узнает?
Прежде чем я успеваю ответить, дверь в комнату распахивается, и через несколько минут туда вбегает Антонио. Я уверена, что они с Марсело ругались.
— Ты в порядке?
Он подходит ко мне и кладет руки мне на плечи, осматривая меня с ног до головы на предмет повреждений.
— Я в порядке.
— Я убью этого ублюдка, если он тебя обидел.
— Может быть, тебе стоит подождать, пока я объясню, почему он так зол.
Признаться брату в том, что я сделала, почти так же трудно, как и Марсело, потому что только сейчас до меня доходит, в какую кучу дерьма я неосознанно втянула Антонио и моего отца.
— Господи, Мира. — Он проводит руками по волосам, глядя на меня. — Я был бы почти впечатлен, если бы не был так зол сейчас.
— Мне очень жаль, — плачу я. — Я думала, что могу доверять Лоренцо. Я понятия не имела, что он использует меня. Это не оправдание, я знаю, но я не знала. Я пыталась придумать, как рассказать Марсело.
Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, готовая принять любую словесную порку от брата.
— Мы все придумаем. — Он обнимает меня, и я тону в его объятиях. Единственный человек, который сейчас меня прикроет. — Семья держится вместе.
Его желание защитить меня заставляет меня всхлипывать еще сильнее.
— Шшш, я не позволю ему причинить тебе вред, — шепчет Антонио.
Я отстраняюсь и смотрю между ним и Софией. — Дело не в этом. Просто… я влюбилась в него, понимаешь? И теперь он думает, что мне нельзя доверять, что мои чувства к нему ненастоящие.
— Мира, сейчас это меньше всего тебя волнует, — говорит Антонио, голос его тверд. — Сейчас нам нужно обеспечить твою безопасность.
— Я согласна с Антонио, — говорит София.
Они сумасшедшие. Они что, не слышали, что я только что сказала? Я люблю Марсело и больше всего на свете хочу, чтобы он это понял.
— Нет! Мне нужно, чтобы Марсело понял, что я сожалею и говорю правду, когда говорю, что я не давала Лоренцо эту программу, чтобы он мог убить его. Что мои чувства к нему не являются частью какого-то плана по сближению с ним, чтобы я могла его убить.
— Мой главный приоритет — это твоя безопасность.
Голос Антонио жесткий, как будто у него нет времени на мои бредни о чувствах. Он говорит так же, как мой отец.
— Может быть, когда все успокоится, вы двое сможете это обсудить, — говорит София, бросая на меня обнадеживающий взгляд.
Мой брат смотрит между нами.
— Я хочу, чтобы вы двое остались здесь. Я пойду распоряжусь, чтобы вас забрали из академии. Я поставлю пару парней у двери, но вы никому не открывайте. Никому, слышите? — Он наклоняется так, что мы оказываемся на уровне глаз.
Уйти? Я не могу покинуть Сикуро. Это то место, где я хотел быть много лет, и наконец-то я здесь. Еще даже семестра не прошло. Если я уеду сейчас, возврата не будет.
Я вцепился в его рубашку. — Пожалуйста, не заставляй меня уезжать. Пожалуйста, Антонио.
— Я тебя ни к чему не принуждаю, — говорит он, убирая мои руки с его рубашки. — Ты сама это сделала.
Мои руки падают на бока, и я опускаюсь на пол в слезах. София обхватывает меня руками и раскачивает взад-вперед, когда дверь в комнату захлопывается.
Лежа на полу в отчаянии, я понимаю, что моя жизнь — это не самая большая проблема. Марсело знает, что между нами все было по-настоящему.
Мы с Софией почти ничего не говорим, как только я поднимаюсь с пола. Она пытается вовлечь меня в разговор, но я довольствуюсь тем, что смотрю на стену и повторяю, как я испортила свою жизнь. Я всегда думала, что отец или жених заставят меня уйти из Академии Сикуро, но в итоге это сделала я.
Я не знаю, сколько времени пройдет до возвращения Антонио. Наверное, несколько часов. Но когда он вбегает, хлопнув дверью, я вскакиваю со стула, как солдат, которого застали дремлющим.
Он проводит пальцами по волосам. — Ты уезжаешь на рассвете.
Я хмурюсь. — Куда?
— Машина встретит тебя у ворот. Папа позвонил и согласовал это с ректором.
— Я уезжаю сегодня?
Я смотрю на Софию как на спасательный круг, но она не имеет здесь никакого контроля. Я знала, что уезжаю, но, видимо, думала, что
