я выйду и покопаюсь в шкафах, то найду лосьон, подходящий к средству для мытья тела.
Выгнув шею, я смотрю на содержимое полки над моей. Неудивительно, что все флаконы — мужские, за исключением маленькой, почти пустой бутылочки с красной жидкостью, притулившейся в углу.
И я улыбаюсь, потому что знаю, что она была полнее, когда он украл ее у меня.
ГЛАВА 67
Неро
Аромат роз доносится до моего носа еще до того, как я подхожу к двери в нашу комнату, и это все, что требуется, чтобы мой член стал твердым.
Переложив кружки в ту же руку, что и кофейник, я поправляю свой полувставший член, прежде чем повернуть дверную ручку.
Мои глаза сразу же оглядывают комнату и обнаруживают, что дверь в ванную открыта, но в комнате темно и тихо. Я чувствую легкое разочарование от того, что не заметил Пейтон в душе.
Затем я вижу ее, и чувство правильности происходящего наполняет мою грудь.
Она стоит в дверях гардеробной, влажные волосы заплетены в косу, челка полусухая и немного дикая. А ее глаза…
Я ногой захлопываю за собой дверь спальни.
Ее глаза наполнены блеском, наполовину возбужденным, наполовину нервным, и смотреть в них — все равно, что вливать удовольствие прямо в мои вены.
Ее мягкая фиолетовая рубашка…
Я сглатываю.
Она такая красивая. Такая чертовски красивая.
И я знаю, что не сделал ничего, чтобы заслужить ее. Но я все равно оставляю ее у себя.
— Привет. — Пейтон поднимает руку в неловком взмахе, и я улыбаюсь.
Я искренне улыбаюсь.
Не ухмылка. Не ухмылка или усмешка. Улыбка.
Ее губы подтягиваются, чтобы соответствовать моему выражению.
— Это кофе? — Она наклоняет голову к моим рукам.
— Да. — Мои ноги отрываются от пола, я сокращаю расстояние между нами и протягиваю кружки, чтобы она взяла одну.
Ее нос недовольно сморщивается, когда она убирает ручку с моего пальца.
— Что случилось? — спрашиваю я.
Ее брови взлетают вверх.
— Что? О, ничего.
— Пейтон. — Это просто ее имя, но она знает, что оно означает. Это значит, скажи мне правду.
— На самом деле ничего, правда. Просто… — Ее щеки розовеют. — Эти чашки скучные.
Мой взгляд падает на кружку в ее руке, а затем на мою.
— Это кофейные кружки.
Она хмыкает.
— Именно. Простые, скучные, белые кружки.
— В отличие от…? — Прошло много времени с тех пор, как кто-то осмеливался смотреть на меня, как на идиота, но Пейтон смотрит именно так. — Что?
— Ты посылаешь людей, чтобы забрать все мои вещи, так?
Я киваю.
— Хорошо, тогда мне будет чем помочь по хозяйству. — Когда я открываю рот, чтобы укорить ее, желая сказать ей, что она вносит более чем достаточно, просто находясь здесь, Пейтон качает головой. — Я знаю, что ты собираешься сказать, но позволь мне взять эту. Я буду чувствовать себя хорошо, если поделюсь ими с тобой.
— Хорошо. — Я поднимаю кофейник на уровень груди. — Все еще хочешь кофе, или мои скучные кружки все испортят?
Пейтон ухмыляется.
— Думаю, я переживу.
Осторожно, чтобы не облить ее руки горячей жидкостью, я наполняю наши чашки и ставлю кофейник на приставной столик.
— Я подумал, что ты, возможно, спишь и захочешь выпить кофе в постели.
— Я думала лечь в постель после душа, но потом отвлеклась, убирая одежду. — Она обхватила руками дно кружки, прижимая ее к лицу. — Надеюсь, это нормально.
— Детка, ты можешь делать здесь все, что захочешь. Теперь это твой дом.
Она секунду пожевывает нижнюю губу, и как раз когда я думаю, что она может сказать что-то раздражающее, например, что мы движемся слишком быстро, она удивляет меня тем, что совсем не спорит.
— Мне не терпится увидеть все остальное. Это довольно замечательный дом. Особенно душ. — Она поднимает одну из своих косичек к носу. — Не знаю, когда ты успел купить все эти шампуни и прочее, но они пахнут потрясающе.
Шампунь — глупая вещь, из-за которой можно испытывать гордость, но я все равно ее испытываю.
— Я собирал их с той ночи, когда ты подарила мне свою девственность. Я полагал, что в конце концов ты придешь сюда, чтобы воспользоваться ими. И я был прав.
— О. — Покраснение Пейтон усилилось. — Я тоже много думала о тебе.
Каждый раз, когда эта женщина говорит, она вызывает во мне новые эмоции.
— Пойдем. — Я беру у нее кофе и жестом показываю на матрас. — Я хочу выпить этот кофе в постели.
Повинуясь, Пейтон забирается наверх. Когда она сидит, скрестив ноги, на середине кровати, я передаю ей кружку, а сам сажусь спиной к изголовью, так что мы оказываемся лицом друг к другу.
Мы оба делаем глотки.
— Извини, у меня не было сливок, — извиняюсь я, думая, что это совсем не похоже на ее любимый латте.
— Ничего страшного. Я люблю кофе во всех его проявлениях.
Я хмыкаю, не уверенный, что действительно верю в это.
— Составь список всех вещей, которые ты хотела бы иметь в доме.
Пейтон качает головой еще до того, как я заканчиваю.
— Тебе не нужно этого делать. Черный кофе очень хороший. Я постоянно пью его так дома.
— В твоем старом доме, — поправляю я ее. — И я имею в виду не только сливки. Тебе нужна еда. То, что можно съесть, когда не хочется что-то заказывать. И все, что тебе нужно для приготовления твоего кокосово-медового латте.
— Ну, чтобы сделать это правильно, мне нужна эспрессо-машина. А они безумно дорогие…
— У меня уже есть одна, — оборвал я ее.
У нее перекосило рот.
— Правда?
— Правда.
— Ты знаешь, как им пользоваться?
Я снова улыбаюсь.
— Ни малейшего понятия.
Она выглядит
