позволения.
— Хорошо, — кивнула Алге. — Жаль, что нельзя сделать музыку громче. Но вы же понимаете…
— Да, мы понимаем, — вздохнул Скрипач. — До встречи, девушка в красном.
— До встречи, Однорукий.
21 Сны Бетти Джей
— Боишься? — ехидно спросил Скрипач.
— А ты будто не боишься, — со вздохом ответил Ит. — На самом деле не боюсь, конечно. Но ощущение не очень.
— У меня тоже не очень, — признался Скрипач. — Не поверишь, из-за собаки.
— Почему — не поверю? Очень даже поверю, — Ит поднял крышку блока. — Полезли, что ли. Раньше сядем, раньше выйдем.
Они сейчас находились в зале, предназначенном для работ в локациях — этот зал в своё время демонтировали с корабля Санкт-Рены, и перенесли на «Сансет». Блоков, правда, оставили всего четыре, в старом зале их было десять, но дизайн Скрипач решил сохранить, уж больно этот дизайн ему когда-то понравился. Стим-панк. Медь, заклепки, кожа, и всё в том же духе. Глупости какие, заметил Кир, когда зал восстанавливали, ну зачем тебе это, рыжий? Надо, ответил тогда Скрипач. Не «зачем», а «потому что». Потому что потому. Нравится, и всё тут. Ну и оставили.
— Альтея, дорогая, включи нам музычку, пожалуйста, — галантно попросил Скрипач. — И в третью локацию.
— И веди мониторинг времени, — тут же добавил Ит. — Если будет расхождение, сообщи сразу.
— Разумеется, — ответила Альтея. — После выхода кофе, как обычно?
— Ага, — кивнул Скрипач. — Только не Кировскую бурду, а из моих рецептов. Или из того, что Рэд придумал. Сливочно-сиропное что-нибудь, с двойной заваркой. Ну, когда две порции кофе на одну порцию сливочно-сиропного.
— Сделаю, — пообещала Альтея. — Блоки подготовлены, прошу вас.
* * *
Воды больше не было. Наоборот, было жарко, как-то уж очень жарко, и где-то в стороне, совсем неподалеку, слышалось потрескивание. Очень нехорошее потрескивание, словно…
— Это трейлер, — произнес Скрипач, оглядываясь. — И он горит.
— Верно, — Ит кивнул. — Именно так. Мы в ванной, как я понимаю.
Ит был прав, сейчас они стояли вплотную друг к другу в тесном, маленьком помещении, и помещение это выглядело весьма печально — оно оказалось запущенным, грязным, и выглядело обветшавшим. Лейка душа — на петле, сделанной из веревочки, мочалка — истёртая, выцветшая; в мыльнице, покрытой отложениями так, что её цвет невозможно различить — серо-розовый обмылок размером с большой палец, на стене полочка на присоске, в которой стоит дешевый шампунь. Ит взглянул под ноги. Душевой поддон тоже оказался замызганным, к тому же он был покрыт паутиной из трещинок, больших и маленьких.
— Надо выбираться отсюда, — предложил Скрипач. — Надеюсь, тут не будет такого же коридора, как у Алге.
Ит осторожно приоткрыл дверь. Против его ожидания, дыма в крошечном тамбуре перед душем не было, но потрескивание стало слышно лучше, и они тут же оба поняли, что огонь горит в том месте, где в трейлере находится кухня. Странно, почему нет дыма. Тут же повсюду дерево, пластик, и тряпки, поэтому дыма должно быть с избытком.
— Идём, — приказал Ит. — Так… кухня — налево, спальня, соответственно, направо. Нам туда.
* * *
Разумеется, они оба знали, что предстоит увидеть, но всё равно — увиденное произвело впечатление более чем сильное. В первую очередь, конечно, сработало ощущение колоссального диссонанса, ведь оба они знали, и тысячу раз видели Джессику, мало того, они видели Алге, и, да, женщины были похожи, они не могли не быть похожи, и Бетти тоже была похожа, но…
Девушка, полулежащая на кровати перед ними, оказалась толстой. Но не просто толстой, а расплывшейся, как перестоявшееся тесто, которое выбирается из-под крышки кастрюли. Огромный, свесившийся на сторону, живут, чудовищного размера ляжки, икры, кое-как утянутые расползающимися по швам трикотажными бриджами; огромные руки, необъятная грудь. Однако при этом Бетти умудрилась каким-то непостижимым образом остаться красивой — лицо её имело тонкие черты, глаза были яркими, выразительными, вот только волосы забраны в неопрятный пучок на макушки, видимо, чтобы шея не потела под ними. Понятно, что с такими габаритами другая прическа будет доставлять массу проблем. Одежда — широкая, изношенная майка лилового цвета, и серо-зеленые бриджи. Рядом с кроватью стояли ходунки, за которые девушка держалась правой рукой.
А ещё в спальне играла музыка. Та самая, разумеется. На дрессере, небольшом, с четырьмя ящиками, валялся маленький проигрыватель, и стояла колонка. Простейшая, самая дешевая, проводная, старая. Тоже, в некотором смысле, сюрреалистическая картина. Огромное тело на не заправленной кровати, дышащая жаром дверь, потрескивание недалекого пламени, мусор и пыль на расцарапанном полу, нищенский интерьер древнего, избитого временем трейлера, и — абсолютно неуместная здесь музыка, прекрасное меццо сопрано, слова, печальные и торжественные, слова о сердце, которое медленно учится…
— Так вот они, четыре царапины, — беззвучно произнес Скрипач. — Это не ночной столик. Это она опереться пыталась. Наверное.
Ит сердито глянул на него, и спросил, обращаясь к девушке:
— Вы ведь Бетти, да?
Она с испугом посмотрела на Ита, и медленно, словно через силу, кивнула.
— Да, — ответила она. Голос тихий, но, опять же против ожиданий, вполне уверенный. — А вы пожарные? Он прислал пожарных?
— Кто? — не понял Скрипач.
— Гектор… — из её голоса пропала уверенность. — Он же должен прийти. Или… или я снова всё перепутала? Ах, да, я же не дослушала… опять…
— Нет, мы не пожарные, — покачал головой Скрипач. — Бетти, а кто такой Гектор?
— Он, — девушка улыбнулась, и лицо её вдруг стало совсем молодым и беззащитным. Она смотрела на Скрипача словно бы с затаенной надеждой. — Я его люблю. Он самый лучший на свете.
— Вы его знаете? Давно? — спросил Ит. Да, вопрос прозвучал несколько странно, но, против ожиданий, Бетти его прекрасно поняла.
— С рождения, — сказала она. — Он есть, вот это я знаю. Точно знаю. Да, я его не видела. Никогда не видела, только в снах. Но он есть.
— Вот даже как, — Скрипач покачал головой. — И… что же? Он должен прийти сюда?
— Наверное, — она опустила взгляд. — Мне так кажется. Когда так страшно, и когда… когда вот так… я верю, что он не бросит меня одну. Он приведет помощь, пожарных, и воду. Тут нужно, чтобы вода, много воды… ведь там… там, за дверью… — она заплакала. — И здесь… Гектор должен прийти, и оживить Гетти, и потушить… там…
Ит уже при входе заметил, что на полу, рядом с дверью в спальню, лежит труп маленькой чёрной собачки, но ни он, ни Скрипач не стали говорить об этом с девушкой — они справедливо предположили, что от такого разговора может стать только хуже. Однако, если она сама сказала об этом, можно и спросить.
— А что случилось с пёсиком? — в голосе Скрипача зазвучало сочувствие. — Кто его так?
— Это Калеб… он сын шерифа, ему шестнадцать… — Бетти попыталась рукой вытереть глаза, но это мало помогло, потому что слёзы бежали градом, она плакала, не переставая, давясь рыданиями. — Он… влез в трейлер, у него был… пистолет… он требовал, чтобы я… я… разделась… потому что он хочет посмотреть, как там всё… устроено… у жирух… я сказала ему, чтобы он убирался прочь, а он… — она судорожно вздохнула. — Он загнал меня… сперва в душ… потом сюда… я кинула в него палкой, вон… — она махнула куда-то рукой, и стало понятно, откуда на полу появилась одиночная царапина. — Гетти стал лаять на него, и он… выстрелил в Гетти… моя детка, мой мальчик… затем включил колонку, и ушёл. Сказал… что музыка не даст никому услышать… мои крики… что он и так… потратил пулю на собаку, а мне хватит… огня… он, кажется, поджег кухню… я никогда, никогда, никогда ни перед кем… не снимала одежду… это низко, это предательство… того… кого любишь… это как измена… или хуже, наверное… даже ради своей жизни… я бы так… не смогла…
— Вы правильно поступили, — кивнул Скрипач. — Это верное решение. Вы молодец, что не дали себя унизить.
— Жалко только, что я… умерла из-за этого, — она кое-как всё-таки вытерла глаза, и попыталась улыбнуться. — И Гектор всё никак не придёт. А никак не дослушаю. Жду, жду… а приходит только Калеб, снова и снова. И ничего у меня не получается… ноги, понимаете? Ноги не идут… словно отнялись… я хочу встать, чтобы открыть дверь, и не могу…
В подтверждении своих слов она неуклюже перевернулась, навалившись на ходунки, и ходунки
