спускайся вниз и попей кипятка, — мягко произнесла демоница. — Потому что я желаю, чтобы ты это сделал.
Силы нашлись, хоть Филиппу пришлось буквально упасть с печи и ползти до лавки с кружкой.
— Молодец. Привыкай слушаться сестру, — нравоучительно смотрела Арика, как он давится кипятком, проливая большую часть на грудь и кое-как удерживая трясущимися руками глиняную посуду. — Ты ведь не хочешь, чтобы я пожаловалась старшему брату? Он ведь так переживает, что ты можешь умереть… Места себе не находит, как хочет тебя вылечить. К барону сегодня ради тебя ходил.
— Н-не хочу, — простучал зубами по краю кружки Филипп.
— Вот и умница, — похлопала его по плечу Аркадия. — Клятву я тебе к вечеру подготовлю. Щадящую, по-родственному. Уж больно ты забавный, — погладила его по щеке жестом собственницы.
Подняться на печь ему, разумеется, никто не помог. Оттого Фил просидел еще немало времени, поджав под себя ноги, обняв руками пятки и привалившись к боку теплой печи — пока не спохватилась мама.
— Упал, — односложно произнес Фил на все охи, и закрыл глаза.
Кажется, шарахнулся вниз он действительно жестко — и это не про печь и пол…
— Местная ведьма придет ближе к ночи, — потирая царапину через лоб, вещал ему довольный собой архимаг. — Лечить станет народными методами.
— Чтобы я не только оглох, но еще и ослеп… — фыркнул слабым голосом Фил.
— Надо что-то делать, — строго произнес Кеош. — Я бы вылечил светом, но ты же, гад такой, сдохнешь. Аркадия тоже не может. Там что-то с кнутом и кровью, ты бы не оценил, — равнодушно пожал он плечами.
— Аркадия… — прикрыл глаза Филипп. — Аркадия… Вот скажи мне, дед. Почему мне с каждым днем все хуже и хуже, а она продолжает приносить мне воду?
— Ты думаешь…
— Я не думаю, я уверен, — тяжело дышал Фил. — Не допускай ее ко мне. Слышишь?
— У нас клятва, — напомнил архимаг. — Она бы не посмела.
— Сделаем так. Ты не пустишь ее ко мне сегодня, — сглотнул Филипп вязкую слюну. — Устрой так, чтобы она не догадалась. Но если будет настойчива в своем желании ко мне подойти… Значит, я прав.
— Я услышал, — коротко кивнул старший брат.
А вечером действительно свершились два занятных события.
Во-первых, ведьма действительно явилась — хотя сам Фил чувствовал в ней не более чем травницу, шепчущую запретные наговоры над растениями при полной луне. Правда, трав с ней было — но желтоватый полоз с локоть величиной, что шипел и прятался в ее рукаве, был назван целебным, равно как и яд от его укуса. Вокруг ходили с сомнением родичи, плакала в углу мама и под тихое ворчание жарила блины бабка, от нервов громко ударяя лопаточкой по сковороде. В свете лучин, зажженных по темному времени, тень от небольшой змейки вилась по потолку, а раздвоенный язычок будто бы заставлял вздрагивать паутинку в углу — хотя то был всего лишь ветер…
Филипп смотрел на приближающуюся змейку с интересом, но потом отец силком заставил его отвернуться к стене, чтобы не боялся. Оттого момент укуса невольно был неожиданным и почти не ощутился.
— Сдох, — как-то потерянно произнесли в напряженной тишине дома.
— Что⁈ — вскинулась мама.
— Полоз сдох, — недоуменно охнул папаша.
— Дама, а у вас травы, может, какие есть? — нервно дергал Кеош местную ведьму за полу платья. — Стойте! Куда вы уходите⁈… Да какое проклятье, у вас змея просто болела! Вы смотрите, она же вся желтая! Дамочка!.. Дама! Да ну что такое! — остановился братец возле суматошно захлопнутой двери.
— Сынок, ты как⁈ — схватили Филиппа ладонями за щеки и всматривались в глаза.
— Лучше, чем змея, — слабо улыбнулся Фил и дернул рукой с вцепившейся мертвой гадиной.
Полоза в итоге отцепили и выбросили за дверь. Потом подумали, подняли деревяшками и отнесли за околицу. Потом решили закопать где-нибудь в лесу, но к тому времени змею спер и освежевал Кеош, наметив пустить на ремень. Однако семья дружно решила, что полоз ожил и уполз — а значит, что самое важное, никакого проклятья нет.
Вторым же интересным событием стало то, что Аркадию к Филиппу так и не пустили. А значит, момент принесения вассальной клятвы откладывался.
— Лезла к тебе, — хмуро кивнул архимаг на молчаливый вопрос. — Убедил маму, что ночное бдение в храме тебе поможет. А там к ней Аркадию пристегнуть — ерунда…
— Это хорошо, — впервые за вечер успокоенно задышал Фил.
— Не скажу, что ты заметно посвежел, но стоит подождать пару дней. Близко я ее к тебе не подпущу. Еду постараюсь приносить сам.
— О, мне уже лучше, — слабо улыбнулся Филипп. — И знаешь, я тут полежал — подумал. Ты прав. Не надо, чтобы она жила.
Кеош взял его ладонь и крепко сжал:
— Вот бы ты понял, что я прав и во всем остальном…
— Я подумаю. Серьезно подумаю. Если там ангел… — прикрыл глаза Фил, оставив фразу не законченной.
Одно было плохо — утром не стало легче, и если так продлится и дальше, то обвинять Аркадию скоро станет невозможно.
За этими тяжкими думами он пропустил суету во дворе, громкие грудные голоса и прочие атрибуты скопления людей — мало ли кто на улице толпится…
Оттого, когда в помещение разом ввалилась представительная делегация с главным храмовником во главе, было уже поздно.
— Чадо, целебная молитва и причащение спасут твою душу! — низким голосом произнес мужчина под одобрительное кивание свиты и родни Филиппа.
Фил в ужасе распахнул глаза, глядя на церковника с массивным символом веры в руках, развернулся на печи и попытался спастись бегством.
— Терпи! — шипел в ухо схвативший его за ногу и подтащивший обратно Кеош. — Батюшка, он на людей пугливый!
— Дурачок немножко, — медовым голоском вплелся голос Аркадии, — убегает от своего счастья.
И мышцы сами собой задеревенели от легкого чувства беспомощности.
Грянул певучий речитатив под потолком дома, пробирая до легкой дрожи и жжения во всей коже. Вплелся подпев — и ощущение раскаленной сковороды легонечко коснулось пяток.
— Терпи, убью гада! — навалился на спину Кеош. — Всех под костер подставишь, паразит! — выговаривал он почти неслышно в общем песнопении, подсовывая в зубы Филу
