ее лице отражается страх, когда она с тошнотворным хлюпаньем вынимает лезвие. Я кричу, когда она снова погружает его в живот. Словно замороженный, мой крик разбивает лед, держащий меня в плену.
Я двигаюсь, не задумываясь. Мое тело реагирует в два раза быстрее, чем мой разум. Подхватив акваланг, я изо всех сил размахиваюсь им в сторону Джульетты. Она выпускает нож и, как тряпичная кукла, рушится на пол.
Лохлан пошатывается, его руки сжимают торчащую из него рукоятку. Я бросаю баллон и бегу к нему, выкрикивая его имя. Я ступаю босыми ногами в маленькие лужицы его крови, и от сырости на подошвах мое сердце разрывается на две части.
Мне удается добраться до него прямо перед тем, как он падает, подхватить его и усадить у стены.
"Лохлан, о боже, Лохлан", — всхлипываю я, срывая с себя рубашку и прижимая ее к открытой ране. Убедившись, что он твердо стоит у стены, я стягиваю с себя шорты, чтобы обхватить лезвие, все еще находящееся в нем.
Его веки тяжелеют, когда он смотрит на меня в одних бикини. "Сейчас действительно не время, Реальта". Он слабо смеется, и, боже, я могу просто дать ему пощечину.
"Если ты умрешь, пошутив о сексе, я напишу это на твоем надгробии, так что подумай хорошенько, прежде чем делать это снова". Но это также так болезненно, классически его, что я всхлипываю сильнее.
Я пытаюсь видеть достаточно ясно сквозь слезы, чтобы отправить сообщение 911 в службу безопасности курорта, а затем возвращаюсь к тому, чтобы обеими руками прижать его к ранам.
С болезненным стоном он поднимает руку к моему подбородку, поворачивая мое лицо к себе. Он одаривает меня невеселой улыбкой и нежно поглаживает большим пальцем мою челюсть. Его глаза наполнены чистейшей голубизной, такой потрясающей, что мое сердце разрывается на части.
"Я не планирую никуда уходить, но если…"
Не в силах смириться с этой мыслью, я прерываю его, неуклюже путая слова. "Нет-нет-нет, просто заткнись".
"Хорошо." Он ухмыляется, хотя движение получается тяжелым и медленным, как будто для этого требуются огромные силы. "Гипотетически, если бы я умер…" Он задыхается, и мое сердце сжимается, желая, чтобы я отдала ему свое. "Я не умру… Смерть не сможет забрать меня до того, как я докажу свою любовь к тебе…"
"Тебе никогда не нужно было ничего доказывать". Слеза стекает по моему носу, когда я наклоняюсь вперед, чтобы прижаться лбом к его лбу. "Мне просто нужно было увидеть то, что было прямо передо мной".
Его голос слабеет, кожа бледнеет. Я чувствую, как его кровь просачивается сквозь скомканный материал, который я прижимаю к нему. "Итак, гипотетически, просто знай, что… что я уйду счастливым человеком, потому что… потому что ты любишь меня, Стелла М…" Его веки начинают трепетать, а у меня в груди словно все рушится, легкие едва успевают расширяться.
"Я люблю тебя, Лохлан. Люблю. Я люблю тебя так чертовски сильно".
Слабый изгиб его губ — все, что мне нужно, чтобы понять, что он услышал меня, прежде чем его глаза закрылись.
Глаза щиплет так, будто я не моргала несколько дней. Лишь половина раздражения вызвана слезами; вторую половину можно свалить на этот богом забытый флуоресцентный свет, когда я шагаю по коридорам больницы, ожидая, пока медсестра Джульетты выйдет из палаты.
Джульетту и Лохлана вывезли на вертолете из Саммерленда три часа назад. Я поехал с Лохланом, и его сразу же увезли в операционную, так что я до сих пор в полном неведении, что, черт возьми, произошло.
Я знаю, что кровь не может кипеть, но я начинаю сомневаться в этом факте. Ничто другое не может описать то, что я сейчас чувствую. Все, что я хочу, — это ответы, а все, что у меня есть, — это вопросы.
Выживет ли Лохлан после операции?
Как они оказались в сарае с аквалангами?
Почему Джульетта пыталась убить его?
Сможет ли она вообще рассказать мне?
Она не в операционной, но, кроме этого, я ничего не знаю о ее состоянии. Когда прилетели вертолеты, она была едва в сознании.
Дверь открывается, и я оборачиваюсь: из нее выходит медсестра с планшетом в руках. "Она может говорить?"
Она не решается мне ответить, но я знаю, что Кэш потянул за какие-то гребаные ниточки, и каждая медсестра, врач и уборщица должны быть убеждены в том, что нужно игнорировать все законы о конфиденциальности пациентов.
Мне кажется, что моя челюсть сейчас сломается от того, как сильно я ее сжимаю. Я пытаюсь расслабиться и спрашиваю снова. "Она может говорить?"
"Она может говорить, но у нее сильное сотрясение мозга. Она может потерять ориентацию или почувствовать усталость. Я уверен, что она также будет очень забывчивой или ей будет трудно вспомнить некоторые вещи".
"Хорошо". Я прохожу мимо нее и захожу в комнату, закрывая за собой дверь.
Джульетта сидит, но откинувшись на больничной койке. У нее два заплывших черных глаза и разбитая губа после падения. Ее голова обмотана бинтами, а к рукам и кистям подсоединены провода и трубки.
"Стелла, мне так жаль…"
Я протягиваю руку. "Мне не нужны извинения или оправдания. Мне нужно объяснение, и точка".
Ее глаза наполняются слезами, и она смотрит вниз, облизывая разбитую губу. Медленно поднимает взгляд и спрашивает скрипучим голосом: "С ним все в порядке?"
В моей груди вспыхивает и разгорается огонь. "Объяснение, Джульетта. Не открывай больше рот, пока не дашь мне его".
Она извиняюще кивает. "Да… мм… хорошо. Когда мы были в пляжном клубе, я искала что-то в своей сумочке. Я не могла найти его, поэтому стала доставать все подряд, включая членскую карточку. Лохлан узнал номер…"
" Подожди." Я быстро моргаю, и голова у меня плывет. Кажется, будто подо мной трясется земля. " Ты убила Джеффери?"
1. Play “Work Song” by Hozier
Глава 30
Неизвестный № 3
Джульетта
