Я пыталась разглядеть людей за песчаной пеленой, но они сливались в мутное белесое облако. Мне казалось, что я всматриваюсь в болото в поисках сокровищ, отправившихся на дно. Воздух вокруг становился гуще. Я чувствовала, как в легкие попадает песок. С хрипом пыталась откашляться, но лишь глотала все новые и новые порции.
В воздухе становилось больше песка. Было ощущение, что я тонула в песчаной дюне, и тонна мельчайших кристаллов засыпала меня. Даже когда призывала чихохвостов, я не испытывала похожего ужаса. Я боялась превратиться в песок, который засыпал мои руки, становясь черными лентами с золотистым орнаментом. Они впивались в кожу и всё теснее сжимали запястья. Концы лент исчезали где-то по ту сторону врат. И теперь ленты тянули меня в Хаос.
Мир вокруг начал растворяться. Старейшина умолк, но все еще был где-то здесь, поблизости, хотя я его больше не видела. Окружающие звуки мира живых приглушенно доносились до меня. Они стихали по пути, оставляя меня в плену удушливого кокона. Будто я была далеко от всего, что связывало меня с миром людей. Я ничего не чувствовала и видела пред собой лишь бездну.
Крики становились все тише и тише, постепенно делаясь недосягаемыми для моего слуха. Я находилась уже не в тронном зале. Врата Хаоса не отпускали меня. Ничто больше не имело значения. Я уже не могла сопротивляться. Руки мои практически полностью опутали черные ленты, они все настойчивее тянули меня в бездну. Что бы ни привело меня к этим вратам, я поняла: пути назад нет.
Оставалось пройти дорогой Хаоса до конца. Что ждало меня за этой чертой? Никто не знал. Но страх неожиданно исчез. Ощущения притупились. Я не чувствовала ни боли, ни огня, ни сомнений. Осталось лишь любопытство, к которому присоединилось вдруг появившееся чувство власти. Какой – я не понимала. Но была готова принять ее, так как знала: она принадлежит мне по праву. Наконец я не видела никого перед собой, не слышала ни единого звука. Вдохнув прохладный, сырой воздух, я сделала шаг вперед, в небытие, врата захлопнулись за мной, Хаос поглотил меня.
Глава 51
Я осталась одна во тьме. Ни старейшины, никого другого рядом не было. Вдалеке замерцали очертания дверей, к которым я и направилась. Куда вели они, я не знала. Возможно, сами двери были иллюзией – такой же, как в темнице джиннов. На мгновенье мне даже показалось, что я осталась в плену у джиннов и открытия врат на самом деле не произошло. Но мой измученный рассудок отмел эту безумную мысль.
Я шла наугад, открывая все попадавшиеся на пути двери. Пройдя первую, увидела на левой руке старинный ключ. Он держался за черную ленту, стягивавшую мое предплечье, и казался невыносимо тяжелым. И от него исходил настойчивый шепот тех, кто хотел выбраться из Хаоса. Иногда это был ласковый и обманчиво покорный гул, а иногда голоса сливались в какофонию, которая врывалась в мозг и вытесняла мои собственные мысли. Это сводило с ума. Но я цеплялась за остатки той, кем являлась, за призрак своей былой жизни.
И так происходило после того, как я выходила из каждой двери. Все больше ключей появлялось на моих руках. И шепот становился яростней. Мне сразу вспомнилось, как я взяла лампу в первый раз. Это странное и пугающее ощущение чужой воли, которая пытается подавить тебя и заставить сомневаться в своем рассудке. Так случилось и сейчас. Когда на запястье появился девятый ключ, дверей больше не осталось. И шепот внезапно прекратился. Ключи оттягивали руки, но я шла вперед.
Ничего не менялось, пока я наконец не очутилась в пустом пространстве. Я не чувствовала пола, на котором стояла. Не видела стен и купола над головой. Лишь свет был повсюду. Мне хотелось позвать кого-нибудь, чтобы только не быть в этой пустоте одной. Я готова была даже обратиться к Амелиусу, но, когда хотела произнести его имя, оно предательски ускользнуло от меня. Сложить воедино привычные звуки, чтобы осмысленно позвать их носителя, у меня не получалось. Я не могла вспомнить, к кому собиралась обратиться. Не могла понять, кого хотела просить о помощи. Надежды выбраться отсюда у меня не было, но и отчаяние мне не помогало.
Свет становился ярче. И сделался настолько ярким, что казалось невыносимым держать глаза открытыми, но я не могла их закрыть, как ни пыталась. И тогда у меня началась паника. Я боялась раствориться в этом сиянии. Мне хотелось вернуться в мир людей, и я шла вперед наугад, пока чувствовала силы. Мой взгляд затуманивался, я искала точку опоры и цеплялась за воспоминания, которые исчезали одно за другим. Последнее, за что я продолжала держаться, так это мое имя. Набор звуков, который я отказывалась отпустить. Он, как мне казалось, определял теперь мое существо. Кольцо старейшины на пальце начало нагреваться. Я сняла его, но не смогла удержать и, выронив, смотрела, как оно, раскалившись добела, падает. И тогда свет вспыхнул с новой силой, после чего все померкло.
Когда ощущения вновь возвратились ко мне, у меня горели глаза. Голова раскалывалась. Я глубоко дышала, стараясь сосредоточиться на чем-нибудь, кроме неунимавшейся боли. Шелест травы. Я слышала копошение рядом. Открыла глаза, но ничего не изменилось. То ли вокруг было темно, то ли я просто ослепла. Пыталась согнуть онемевшие пальцы. От напряжения руки сводило судорогой. Лежала на траве и, попытавшись сесть, снова уронила голову на землю.
Слышала завывание какого-то зверя неподалеку. Голос его казался знакомым, и я искала ему название среди своих воспоминаний. Память отказывалась мне помогать. Множество смутных образов я увидела сразу, и ощущение тревоги не покидало меня. Но к нему примешивалось другое чувство, узнать которое я пока не могла. Вой повторился, я поняла, что точно слышала его раньше, и не раз. В нем не таилось угрозы, была лишь горечь печали. Я пыталась определить, кому он принадлежал.
Из череды видений мне удалось выделить одно. Крупный зверь, прикованный к воротам. С облезшей местами шерстью и со шрамом возле носа. Глаза то ли желтые, то ли черные. Я помнила свою жалость к нему. И знала, что сейчас я слышала именно его вой. Это был голос моего джикуяра. Я пыталась отыскать в мыслях имя, чтобы подозвать. Но не могла произнести его. Имя казалось таким знакомым, но все равно звуки пока упорно мне не поддавались.
Я слышала шорох травы вокруг. Кто-то осторожно, с тихим фырканьем приближался. Встать не получалось, у меня не было сил. И тут я услышала поскуливание. Только один джикуяр так делал.
– Фенрир? – в надежде спросила я, с трудом произнося ставшие чуждыми для меня буквы.
Я не знала, поймет ли он меня, мой голос сделался скрипучим, как лютый песчаный вихрь. Я не говорила слова, а выплевывала их очередной порцией зловещего шелеста. Но джикуяр взвизгнул еще раз и положил морду мне на плечо. Я не могла поверить своему счастью. Не знала, где находилась, но появление Фенрира обнадеживало. С ним я могла добраться домой, хотя и не знала, чтó осталось от моего дома.
Фенрир терпеливо ждал рядом, а я пыталась поднять руку. Наконец, собравшись с мыслями и схватившись за джикуяра покрепче, я велела ему встать. Фенрир послушно поднялся. Я практически висела на нем, пытаясь найти опору. Ноги плохо слушались, но я не собиралась сдаваться. Все же мне удалось отыскать более-менее устойчивое положение. И это несложное действие потребовало неимоверных усилий. Я пыталась обрести равновесие, и когда смогла встать прямо, не заваливаясь на джикуяра, то похлопала его по холке. Он опустился чуть ниже, и я кое-как забралась на него.
Сказала: «Кимна!» – и он пошел вперед. Было приятно вдыхать прохладный сырой воздух. Повсюду я слышала шелест деревьев и жужжание насекомых. Зрение постепенно возвращалось. Вокруг становилось светлее, и я различала лишь контуры и ничего более. Потом появились размытые цветные пятна. Джикуяр медленно и осторожно шел, а я внимательно смотрела по сторонам. Вскоре смогла различить, что здесь росли деревья, местность была гористой и джикуяр спускался вниз к далекому густому лесу.
Многое я видела размытым, но теперь различала отдельные предметы. Было светло, скорее всего, солнце только недавно встало. Джикуяр вышел к опушке, на которой я увидела хижину, скрытую под кронами больших деревьев. Этот дом казался смутно знакомым, как и человек, который настороженно шел мне навстречу. Я смотрела в его лицо и вспоминала, как мы вместе катались на лошадях в лесах, ходили на охоту и искали какую-то книгу в библиотеке. Множество разных картин я видела одновременно, и мне становилось дурно от этого. Поток
