было бы совсем иное. Ты жила бы здесь, с нами, и мы помогали бы тебе растить дитя, – едва ли уже не увлеклась этой версией мать.
– Так почему бы нам просто не притвориться, будто это так? Я могла бы пожить с вами какое-то время, найти какую-нибудь работу и заниматься ею до тех пор… пока смогу работать…
В действительности Лиззи намеревалась вернуться в Лондон, причем как можно скорее – возможно, даже утром, – но ей казалось, она должна полностью убедиться, что ее родители не станут за ней следить, указывая, что ей делать, и она не поставит в неловкое положение своих подруг и Дэвида. И если уж на то пошло (хотя никто из них не говорил об этом открыто), все прекрасно понимали, что их пребывание в доме Александры не может продолжаться вечно. В любой момент могли вернуться ее родственники и выгнать из дома всех жильцов.
– Но в город ты ходить не будешь! – Из слезливой дамочки мать вновь превратилась в строгую директрису. – Я не допущу, чтобы ты выставляла свой живот напоказ перед всеми моими подругами!
– Мамочка! Да разве по мне так сразу видно, что я беременна? Неужели?
– Разумеется, нет. Еще слишком рано, – сердито ответила мать.
– Так, значит, пока этого не видно, я могу найти себе какую-нибудь работу…
– Нет! – сурово, точно глас рока, отрезал отец. – Естественно, нет. Ты можешь здесь пожить, пока не настанет удобный момент отправиться на север к кузине Маргарет, или же ты наконец одумаешься и решишь сказать обо всем отцу ребенка. Но по городу ты разгуливать не будешь!
Лиззи вздохнула.
– Папа! Давай призовем здравый смысл. Я взрослый человек. Я понимаю, что до полной самостоятельности мне еще пара лет. Но ты что, и вправду считаешь, что сможешь ближайшие шесть месяцев держать меня взаперти? То есть мне будет не съездить с мамой за покупками и не сбегать в ближайший магазин, если у нас вдруг что-то кончится? – Лиззи и рада была бы уточнить, чего именно они могут хватиться, однако ее мать была очень рациональной хозяйкой, каждую неделю закупавшей одни и те же продукты. У нее никогда и ничего не заканчивалось. – А вдруг мне захочется купить маме шоколадные шарики? Ты же знаешь, как она их любит!
Родители переглянулись, пытаясь бессловесно договориться, как вести себя с этим так разочаровавшим их упрямым дитятей. Но, похоже, они не могли выступить единым фронтом, не имея возможности как следует это обсудить.
– Мне кажется, ничего страшного, если она сходит куда-нибудь в ближайший магазин, правда? Пока это не станет заметно, – подала голос мать.
– Она укатит на север задолго до того, как вообще что-то станет заметно! – прогремел отец, явно пока не готовый идти на уступки.
– Может, сделать еще чаю? – предложила Лиззи, надеясь, что если она даст родителям возможность остаться наедине, то мама сумеет немного смягчить настрой отца.
– Нет уж, спасибо! – резко ответил отец, с несвойственной яростью отреагировав на вполне безобидное предложение. – Сама прекрасно знаешь, что, выпив слишком много чая, твоя мать не сможет заснуть. Хотя она и так не может нормально спать, с тех пор как узнала о твоем положении.
– Ладно. Тогда пойду помою посуду. Прошу меня извинить, – добавила Лиззи и вышла из комнаты.
Она прибралась на кухне так, как любила ее мать – чтобы все было разложено по местам, не менявшимся, сколько Лиззи себя помнила (хотя некоторые из этих мест были не самыми удобными). Лиззи поняла, что ее родителям понадобятся, может статься, годы, чтобы пережить этот удар и свыкнуться с мыслью, что их дочь забеременела вне брака. Ей требовалось уехать отсюда как можно скорее. И хотя ей отчаянно хотелось сесть на первый же утренний поезд, девушке показалось, что это было бы немного жестоко по отношению к родителям. Все-таки потрясение было слишком свежо. Быть может, если Лиззи побудет с ними пару дней и родители убедятся, что это все та же дочь, которую они всегда так любили и лелеяли, они немного смягчатся.
Но как ни надеялась Лиззи, что родители оттают и сменят гнев на милость, она ошибалась. Они оставались непреклонны. И после двух дней в родительском доме, когда мать с отцом либо избегали ее, либо срывались на крик, Лиззи, в свою очередь, приняла решение. Она сложила в чемоданчик кое-какие свои вещи, нашла в бюро у матери свою книгу для записей и написала маме послание на листке с трогательной фотографией жеребенка на маковом поле, еще раз извинившись за свое непредвиденное «интересное положение» и сообщив, что уезжает утренним поездом в Лондон. После чего на рассвете следующего дня Лиззи покинула дом.
– Они хотят, чтобы я временно пожила у какой-то папиной кузины, которой я никогда в глаза не видела, а потом пошла в «Дом матери и ребенка». Они собираются отнять у меня дитя! – рассказывала Лиззи, вернувшись наконец в Белгравию, пока Дэвид готовил ей завтрак.
– Не тревожься ты так, – сказала Александра. В мужском шелковом халате она присела рядом с Лиззи. – Мы что-нибудь придумаем. Главное – храни спокойствие. Мы не дадим тебя упечь в этот «Дом».
– Я беспокоюсь насчет того, на что я буду жить, – объяснила Лиззи. – Мне надо бы что-то подкопить на то время, когда я уже не смогу работать. К тому же я не могу рассчитывать на то, что буду обитать тут вечно.
Дэвид с Александрой ненадолго задумались.
– Я могу предложить тебе реставрировать старинное постельное белье, – сказал Дэвид.
– А еще ты можешь подрабатывать официанткой, – подхватила Александра. – А потом, когда уже слишком отяжелеешь и не сможешь носить подносы, будешь помогать Мэгги делать канапе. – Тут у нее расширились глаза. – Кстати! Я тут вчера вечером работала на одной коктейльной вечеринке и видела Ванессу!
– Правда? – Лиззи чуть не спросила Александру, не проболталась ли та Ванессе, что ее подруга беременна, хотя ответ и так был ясен: разумеется, нет.
– Да! Но я была там в черном платье с белым фартуком, и мы лишь обменялись взглядами. Я не хотела ставить Ванессу в неловкое положение, общаясь с ней как с подружкой. Но все равно я поняла, что она по нам соскучилась, а потому пригласила ее зайти к нам сегодня.
– Ванесса приятная, правда? – заметила Лиззи. – Когда я первый раз с ней встретилась, то страшно оробела, а на самом деле она оказалась замечательной подругой.
– Мне кажется, она любит у нас бывать. И никогда не задирает нос.
Спустя несколько часов все жильцы собрались на кухне. Мэг, которой в этот вечер довелось обслуживать
