когда в селе такое происходит. Флин и не сомневался, что стоит им свернуть на Западную улицу, как в трактире уже поползут слухи о четвертой жертве. И даже отыщутся те, кто ее лично, «Раалом клянусь, видел вот этими самыми зенками».
Статуя Томаса Лерро, замерев одной рукой в террианском жесте, то ли благословляла их на удачные поиски, то ли, наоборот, отводила от себя злые силы.
Тракт встретил их слабым ветерком и мерзопакостным дождиком — солнце плотно завернулось в тучи, оставляя мир на растерзание сумраку. Когда Флин увидел дэвову аллею из давно не стриженных тополей, сердце пропустило пару ударов, а в разум иглой впились воспоминания прошлой ночи. Капли с небес постепенно смывали остатки крови с камней дорожки и скрывали следы борьбы. Флину грустно подумалось, что вот это самое место могло стать для него последним, на которое он бы вступил в своей короткой еще жизни. Если бы не бутылка с запасами, если бы магия крови, если бы не мнительный Мердок. Вот так и бывает — никогда не знаешь, что тебе уготовано за ближайшим углом, и какая мелочь может спасти твою задницу.
Особняк Себастьяна грозно буравил их взором широких окон, расшатанный временем и непогодой забор постанывал на ветру. Помощники старшины замерли у ворот, не решаясь войти первыми. Флин протолкался мимо них и потянул на себя дверцу калитки.
От позеленевшей чаши фонтана и поросшего сорняками сада веяло тоской.
Поднявшись по ступенькам крыльца, Флин уверенно постучал в дверь кулаком, забыв про дверной молоток.
Эх, Лору бы сюда. Может, она бы почуяла Сэма? Сказала бы, в какой из многочисленных комнат он прячется? Это могло бы помочь...
Хватит. Сейчас или никогда.
Флин жестом подозвал Мердока и компанию, кивком указал на дверь — она выглядела внушительно, но он не сомневался, что петли рассохлись, как и все остальное в доме. А если вломиться не выйдет — для этого всегда есть окна. И задний вход, кстати, тоже.
Но, как и в прошлый визит, изнутри особняка донеслись глухие шаги, медленно приближаясь к гостям.
Флин опустил ладонь на рукоять револьвера. Мердок замер с другой стороны двери, сжав в руке старомодный кремниевый пистолет. Норман и оба парнишки, имен которых дознаватель не удосужился узнать, вытащили дубинки и теперь нервно переглядывались друг с другом.
От напряжения Флин, казалось, забывал дышать.
Щелкнул замок, дверь медленно поползла внутрь дома, открывая темный проем. Флин выступил вперед.
На пороге стоял Рэймонд Доуэлл и трясущимися руками поправлял очки на носу, оставляя на коже кровавые отпечатки. Манжеты на рукавах его рубашки, как и пальцы, пестрели красными пятнами.
— Вы... Вы опоздали, — выговорил он сипло. — Сэм сбежал. И да спасет Раал его душу.
Глава 9. Кошмары
— Княжна Эрианна, вы совсем меня не слушаете.
Эри испуганно вздрогнула, крепко схватилась за толстое гусиное перо, точно за верный посох, чуть не переломив его надвое. Сладкая дрема, так настойчиво наплывавшая не нее, улетучилась в один миг. Лист пергамента на столе укоризненно посматривал не княжну некрасивыми глазками клякс.
Пана Мюррей подцепила листок тонкими пальчиками и аккуратно отложила его в сторону. От этого движения аромат ее ужасного парфюма словно усилился, раздражая до тошноты.
«Моется она в нем, что ли?» — зло подумала Эри и украдкой отодвинулась на край лавки.
— Итак, княжна, повторяю еще раз, — монотонно сказала пана Мюррей, а затем прочитала по слогам, — Кер-шах аш-кхел ли-то-ней. Записывайте.
Эри обмакнула перо в чернильницу. Писать ничего не хотелось — она терпеть не могла таргонский, а еще больше ее бесила сама пана Мюррей. Вся такая чопорная, прямая, точно лом проглотила; тощая, как жердь. И до чего же скучное у нее лицо! Нос острый, скулы четкие, губы всегда строго поджаты. А голос! Эри спрашивала себя: зачем отец порой тратиться на сонное зелье, если есть пана Мюррей? Она тролля усыпит своим снотворным тоном!
Впрочем, сейчас ее, Эри, усыпило бы что угодно. В сон клонило жутко, глаза слипались, буквы на пергаменте расплывались и то и дело пускались в пляс, держась за хвостики и переходы между буковками как за руки. И терпеть эту пытку еще долго...
Старательно выписывая таргонские слова на листок (в очередной раз клюнув носом, Эри чуть не поставила новую кляксу), она хмуро думала о том, что занятия с паной Мюррей, к сожалению, далеко не главная ее проблема.
Проблем в последнее время накопился целый ворох.
С того самого нападения около почты прошло уже три дня — Эри быстро пришла в себя, но порой ей казалось, что тот день разделил ее жизнь на до и после. Потому что в первый же вечер случилось странное — она невесть каким образом ушла из комнаты и сама не помнила, как это сделала.
Тогда она запаниковала. Галопом побежала обратно к себе, хотя голова кружилась, а из носа капала кровь. На ее счастье по пути ей никто не попался, но Курт, которого она сама послала за чаем, успел вернуться раньше и недоуменное на нее посматривал. Эри ляпнула что-то вроде того, его долго не было, и она пошла его искать. Врала, и сама понимала, насколько это глупо. А уж Курт-то и подавно, но, и за это Эри была очень ему благодарна, не стал ничего спрашивать, а просто разлил поостывший чай по чашкам.
К ночи Эри немного успокоилась. Она слышала, что от стресса люди иногда поступают странно. И что это обычно быстро проходит. А какой у нее был стресс! Хорошо еще, что голышом в коридор не побежала — красочно вообразив себе эту картинку, Эри даже рассмеялась. Не страшно, все пройдет.
Так она думала ровно до следующего дня.
Утром она проснулась удивительно бодрой и полной сил. Вчерашние переживания отошли на дальний план, померкли, уступая солнечной погоде и удовольствию от вкусного завтрака — повариха Мейбл устроила им с Куртом целый десертный пир. Чего там только не было! Всевозможные пирожные, торты, пироги, блинчики, лепешки — такой горой вкусностей прислуга лелеяла надежду поднять княжне настроение. И, надо признать, у них это получилось, хотя отец, увидев такой сахарный завтрак, поворчал о вредной еде и для вида пожурил Мейбл. Тогда Эри чувствовала себя просто прекрасно. Мир снова ее радовал.
В полдень, заранее заливаясь краской, Эри все-таки решилась проведать Бэрона — в это время, если ему ничего не мешало, он всегда занимался
