причиняет большой урон всем окрестным земледельцам, потому что волы и мулы, которых строители отпускают на отдых и выпас, топчут поля. Послы сказали, что правитель румов предлагает сам снабжать лагерь пищей для скота, чтобы никто не трогал земледельцев.
На этот раз Мехмед не смог сохранять спокойствие и рассмеялся прямо посреди речи:
- Смотрите-ка! - сказал он сановникам. - Румы больше не сердятся. Теперь они хотят помочь мне строить крепость.
Это было и впрямь весело, поэтому даже некоторые из сторонников Халила не удержались от улыбок, но Заганос, стоявший слева от трона позволил себе шепнуть:
- Повелитель, а если румы не так глупы? Что если от их пищи наши волы и мулы падут, и это помешает нам закончить строительство?
- Это вполне возможно, Занагос-паша, - ответил Мехмед, - но я и не подумаю принимать помощь. - Он повернулся к толмачу: - Скажи им, что помощь мне не нужна. Мы сами возьмём всё, что нам нужно. А если правитель румов хочет избавить меня от хлопот, то пусть откроет ворота своей столицы, которые сейчас закрыты из-за страха перед моими людьми. Я хочу захватить этот город, но будет проще, если румы сдадутся сами.
Послы снова отбыли, но после их ухода Халил-паша, пока султан не отпустил всех своих подчинённых, попросил позволения говорить.
Мехмед не мог запретить, хотя по лицу великого визира было ясно, что тот не скажет ничего ободряющего:
- Повелитель, ты поступил неосмотрительно, когда прямо объявил румам о своих намерениях.
- Если румы сами до сих пор не догадались, что я задумал, то они глупцы, - ответил юный султан. - И если у румов нет друзей, которые могли бы подсказать им, то, значит, и друзья румов - глупцы все до единого. Не вижу смысла скрывать.
- Столица румов очень хорошо укреплена, - сказал Халил. - Мой повелитель, если ты после всех своих слов не сможешь взять их город, это будет несмываемый позор для тебя. Осмелюсь напомнить, что тридцать лет назад твой великий отец уже осаждал город и потерпел досадную неудачу. Сорок лет назад наши войска также осаждали город и опять неудачно. И пятьдесят лет назад была весьма упорная попытка. И опять закончилась неудачей.
- Халил-паша, - многозначительно произнёс султан, - с годами мощь нашего государства растёт, а румы всё слабее. Разве ты не видишь этого? Разве ты не видишь, что время настало? Да, мой отец потерпел неудачу и потому охотно слушал тебя, когда ты говорил, что взять главный город румов невозможно. Но меня ты так легко не убедишь и поэтому, если хочешь портить нам веселье, то приготовь доводы более весомые.
Тем не менее, настроение Мехмеда было подпорчено, поэтому когда послы от правителя румов явились в третий раз, султан уже не веселился.
Стоя всё в том же шатре перед троном, послы сказали, что правитель румов очень сожалеет, что султан настроен воевать и что турецкий правитель сам является причиной войны, поскольку нарушает договоры. Во-первых, нарушает обещание жить с румами в мире, а во-вторых, строит крепости, где не положено.
Услышав про крепость, юный султан до этого сидевший на троне неподвижно, аж вскочил и крикнул своим сановникам:
- Опять!? Я же предупреждал, что если послы ещё раз скажут хоть слово против строительства крепости, я сдеру с послов кожу! Румы плохо слышали? Или забыли? Придётся преподать им урок. - Вот почему обратно к правителю румов отправилась лишь посольская свита, которая, конечно, рассказала в городе о случившемся.
Сама крепость была достроена к концу лета. Мехмед оставил в крепости сильный гарнизон и пушки, чтобы стрелять по кораблям франков (если будут плавать по проливу без султанского разрешения), а сам вернулся в Эдирне - готовиться к войне.
О том, как Халил-паша пытался поучать своего султана, Мехмед не забыл. И вот теперь поздним осенним вечером, пригласив к себе двоих самых верных слуг, рассказал им, что сегодня ночью тоже будет поучать старого отцовского сановника:
- Передайте Халилу мой приказ: явиться ко мне немедленно. А если Халил не захочет сам прийти, сделайте так, чтобы он всё же предстал передо мной. Никаких отговорок я не потерплю. Приказ должен быть исполнен.
Шехабеддин не удержался и метнул в сторону Заганоса озорной взгляд из-под ресниц, будто говоря: "Друг мой, наступающая ночь обещает быть весёлой".
* * *
Шехабеддин с Заганосом стояли посреди пустой тёмной улицы напротив дома Халила. На небе светился серпик нарастающей луны. Огни в домах погасли. Халил, конечно, уже лёг спать, поэтому время встряхнуть великого визира было самое подходящее.
Казалось, что рядом с Шехабеддином и Заганосом нет людей, не считая свиты и охраны, несшей факелы, но в действительности все ближайшие переулки полнились вооружёнными янычарами. Эти воины, затаились в темноте, а за спиной Заганоса стоял начальник янычар, ожидая распоряжений, потому что знал, что слова Заганоса - слова самого султана.
Главный янычар помнил судьбу своего недавнего предшественника, лишившегося головы за то, что посмел вообразить, будто янычары - нечто большее, чем верные и немые слуги своего повелителя. Прежний начальник заявил, что Мехмед, раз уж стал настоящим султаном, а не временным правителем вместо отца, то должен дать янычарам в подарок десять мешков серебра, а иначе воины могут обидеться. Но Мехмед поступил так, как не ожидал никто. Янычары получили деньги, а вскоре главный янычар и все начальники сотен были казнены. Мехмед показал им, что в самом деле обрёл истинную власть и больше не собирается допускать, чтобы им помыкали, как раньше, когда он был мальчиком на троне.
Должности казнённых заняли другие - не наглецы, и теперь Заганос мог располагать янычарами от имени султана, не опасаясь, что те выйдут из повиновения.
Сейчас верность янычар была особенно важна, ведь если бы Халил отказался немедленно явиться к султану, дом пришлось бы брать приступом, то есть привести великого визира насильно.
Шехабеддин, по правде говоря, надеялся именно на такой исход, ведь если бы Халил проявил открытое неповиновение, разговор с султаном получился бы совсем иным, чем ожидалось изначально. "Приказ повелителя будет исполнен в любом случае, - мысленно повторял евнух. - Прошли те времена, когда приказы повелителя не исполнялись".
Заганос вывел его из задумчивости тихим вопросом:
- Ты уверен, что хочешь идти в этот дом сам?
- Да, - ответил Шехабеддин, глядя на тёмную громаду
