ладно, постою. Вылезут, так убегу.
Клемент поднимается на ноги, поддевает решетку носком ботинка и пинком отшвыривает ее в сторону. В полу чернеет квадратный провал.
Я с ужасом ожидаю эдакого парафраза легенды о Гамельнском крысолове, в котором мы с Клементом улепетываем на лестницу от сотен хвостатых тварей. Признаков какой бы то ни было жизни, однако, не наблюдается.
— И что дальше? — интересуюсь я.
Клемент поднимает лампу и направляет ее в дыру. Как ни тянет меня взглянуть, все же предпочитаю услышать подтверждение, что никаких крыс там нет.
Он приседает на корточки, упирая светильник в бедро.
— Пупсик, там что-то лежит.
— Вот как?
Неужто я нашла потерянный выигрышный лотерейный билет? Подкрадываюсь к провалу и заглядываю внутрь.
— Что это?
— Пока непонятно. Есть только один способ узнать.
Клемент медленно опускает в дыру руку, по самый локоть. И спустя пару мучительных секунд извлекает пластиковый контейнер. Обычная коробочка из прозрачного белого пластика, разве что изрядно перепачканная.
Находка в восторг меня не приводит, и я немедленно делаю заключение:
— Ставлю пять фунтов, что это забытый завтрак какого-нибудь работяги.
Клемент с улыбкой смотрит на меня.
— Принимаю пари. Держи.
Он протягивает мне контейнер, и в первый миг я даже отшатываюсь, не испытывая никакого желания мараться о грязный пластик. А впрочем, все равно руки у меня в пыли да крысиной моче, чего уж неженку из себя строить. И я берусь за коробку правой рукой.
— Обеими руками! — предупреждает Клемент.
— Да не такая уж я и хилячка.
С негодованием хватаю контейнер, и мое запястье немедленно прогибается под его тяжестью. К счастью, Клемент предусмотрительно не отпускает коробку, и ее падения удается избежать.
— Черт! Да что здесь такое? Весит целую тонну!
— Не тонну. Я бы сказал, эдак под пять кило.
Он ставит контейнер на пол и снимает крышку. Содержимое коробочки, как нам открывается, завернуто в газету.
Клемент осторожно вытаскивает сверток и кладет на бетон. Затем так же медленно начинает разворачивать бумагу.
— Охренеть! — бормочет он.
На пожелтевшей газете нашим глазам предстает содержимое тайника.
И уж будьте уверены, это не кусок сыра и не сэндвич с маринованными огурчиками.
Я так и падаю на колени, совершенно не заботясь о чистоте джинсов. Впрочем, они все равно уже безнадежно уделаны.
Как ни вглядываюсь в найденный предмет, все равно глазам своим не верю.
— Это ведь…
Мы смотрим друг на друга, затем снова на находку. Это слиток золота. Настоящего, взаправдашнего золота! Клемент прыскает, и в следующее мгновение заходится громогласным хохотом. Его смех заразителен, и я немедленно присоединяюсь к оргиастическому веселью.
Облегчение, радость, потрясение — сущий взрыв эмоций распаляет нашу истерику.
У меня начинают болеть мышцы живота, а из-за слез уже ничего не вижу. Эхо многократно разносит наш хохот по всему залу.
Проходит несколько минут, прежде чем мы успокаиваемся.
— Черт, у нас все получилось, пупсик.
Я молчу, не в состоянии озвучить ни одну из мыслей, что выделывают кульбиты у меня в голове. За какие-то десять минут меня вышвырнуло из глубин отчаяния на самый пик восторга, и потому мне толком и не осознать происходящее.
Я ошалело смотрю то на Клемента, то на золотой слиток на бетонном полу. Нелепо до невозможности. Невозможно до нелепости.
Поскольку слов для выражения своих чувств мне решительно не подобрать, я прибегаю к наилучшей альтернативе — обнимаю Клемента.
— Спасибо, — шепчу я. — Я… Я…
— Только не говори, что любишь меня, пупсик, — смеется он. — Это только испортит вечер.
Я отстраняюсь и игриво шлепаю его по руке.
— Вовсе нет! Я хотела сказать…
— О, ты проставляешься?
— Да помолчите же вы, ради бога! Я хотела сказать, что неимоверно признательна вам за все, что вы сделали для меня.
— Всегда к твоим услугам, пупсик, но работа еще не закончена. А в данный момент нужно в темпе уносить отсюда ноги.
— Почему?
— Из-за шума, что мы наделали за последние пять минут.
Мое воображение немедленно рисует врывающийся в дверь наряд полиции. Нас заковывают в наручники, а золото изымают. Ужас!
— Да, уходим.
— И немедля.
Клемент убирает инструменты в рюкзак, затем снова заворачивает слиток в газету и прячет его в контейнер, который отправляется следом за кейсом.
Я подхватываю лампу, и Клемент закидывает рюкзак на плечо. Даже с добавившейся тяжестью усилий для этого ему по-прежнему не требуется.
— Иди вперед, пупсик. И постарайся не навернуться напоследок.
Держу лампу как можно ниже, чтобы не пропустить неожиданных помех на полу, и мы благополучно достигаем ступенек. Весьма кстати грохочет очередной поезд, заглушая скрежет лестницы и скрип открываемой двери наверху.
В подземном переходе Клемент предлагает отказаться от лампы, и она тоже перекочевывает в рюкзак.
Путь до выхода я подсвечиваю фонариком на смартфоне.
Наконец, последнее испытание — лестница на улицу, или, точнее, калитка на верхней площадке. Разумеется, последнее, чего нам хочется, это нарваться на полицейский патруль, когда будем перелезать через нее. Мы очень рискуем, однако по-другому никак.
Клемент поднимается первым, приседает на корточки на опасном участке и быстро осматривает местность из-за кирпичного ограждения.
— Так, машины едут. Двинули! — бросает он.
В мгновение ока Клемент перекидывает через калитку правую ногу, а в следующее оказывается по ту сторону и сам. Я остаюсь одна на верхних ступеньках, сжимая в руке уже ненужный фонарик.
Настал мой черед для рывка, вот только я отнюдь не ниндзя. Перебираю своими коротенькими ножками по последним ступенькам и карабкаюсь через калитку, стараясь придать своим акробатическим потугам непринужденный вид.
Клемент уже стоит на тротуаре с сигаретой в руке. Спешу к нему, нервно оглядываясь по сторонам.
— Черт, пупсик, ты как будто борьбой в грязи занималась.
— Что?
— Твоя одежда.
Я оглядываю себя. Под яркими уличными фонарями его замечание нельзя даже назвать преувеличением. Я женщина лишь на девяносто процентов, остальные десять — пыль.
— Боже, хоть обратно прячься.
Клемент смеется и качает головой.
— Хотел предложить пивка по-быстрому опрокинуть, чтобы отметить, но, похоже, лучше не стоит.
Как бы меня ни привлекала эта идея, душ и смена одежды на данный момент представляют для меня приоритет куда больший, нежели бокал вина.
— Да уж, определенно не стоит.
Мы спешим на парковку, где я удовлетворяю аппетит паркомата, пока Клемент убирает рюкзак в багажник. Наконец, усаживаемся в машину, и я отыскиваю в бардачке упаковку влажных салфеток. Очистить руки мне более-менее удается, но вот одежде потребуется двойной цикл стирки.
Впрочем, ее состояние меня совершенно не волнует.
Поворачиваюсь к Клементу, сияющему словно мальчишка рождественским утром.
— Скажите же мне, что это не сон.
— Тебя ущипнуть, что ли?
