Панзер предоставил в наше распоряжение план театра. Изучив этот план, осмотрев прогулочную площадку слева и расположение уборных за кулисами, что мы проделали сразу после второго акта в четверг, мы установили, как именно Барри убил Филда.
— Я все это время ломал над этим голову, — признался Сэмпсон. — Филд ведь тоже был не простак. Как же Барри ухитрился его убить так, чтобы никто ничего не заметил?
— Загадки решаются очень просто, если заранее знать ответ, — отозвался инспектор. — Освободившись в 9.20, Барри тут же вернулся к себе в уборную, наложил поспешный, но неузнаваемый грим. Надел плащ и цилиндр — не забывайте, что он уже на сцене был в смокинге, — и выскользнул на прогулочную площадку.
Разумеется, вы не знаете топографии театра. С левой стороны кулис в несколько ярусов расположены уборные актеров. Уборная Барри находится на нижнем ярусе, и дверь оттуда открывается прямо на площадку, куда можно спуститься по железным ступенькам.
Через эту дверь Барри и вышел на темную площадку. Двери театра на протяжении второго акта были заперты, Джесс Линч и его «девушка», на его счастье, еще не появились, и он прошел на улицу и нагло вошел в главный подъезд театра, изображая опоздавшего на спектакль зрителя. Он предъявил билетеру свой билет, и тот его, естественно, не узнал: он был загримирован и закутан в плащ. Войдя в театр, Барри бросил в урну корешок своего билета, рассчитав, что, если полицейские найдут корешок в фойе, их подозрения обратятся к зрителям, а не к членам труппы. Кроме того, если его замысел потерпит провал и его позднее обыщут, то наличие в кармане корешка будет серьезной уликой против него. В общем, он считал, что, выбросив корешок, он не только собьет с толку полицию, но и защитит себя от подозрений.
— Но как же он надеялся, никем не замеченный, сесть на свое место? — спросил Кронин.
— Он и не собирался прятаться от билетерши. Разумеется, он надеялся добраться до последнего ряда — того, что был ближе всех к выходу, — прежде, чем к нему подойдет капельдинерша. Но даже если она его перехватит и проводит до места, он был уверен, что она его не узнает в полумраке зрительного зала. Так что в самом худшем случае она лишь сможет сказать полиции, что во время второго акта рядом с Филдом сел какой-то мужчина без особых примет. На самом деле капельдинерша к нему не подошла, поскольку Мадж О'Коннел в это время прижималась к боку своего любовника. И Барри, никем не замеченный, сел рядом с Филдом.
Между прочим, все это — отнюдь не результат наших рассуждений. Этого мы сами узнать никак не могли, но это стало ясно из признания, которое вчера сделал Барри. Конечно, зная, что Филда убил Барри, мы могли бы предположить подобное развитие событий, исходя из характера преступника. Но в этом не было нужды. Так что мы с Эллери вроде как организовали себе алиби.
Инспектор слегка улыбнулся:
— Сев рядом с Филдом, Барри приступил к выполнению заранее разработанного плана действий. Не забывайте, что в его распоряжении было очень мало времени и он не мог себе позволить потерять ни секунды. С другой стороны, и Филд знал, что Барри надо возвращаться на сцену, и он тоже не был склонен затягивать время. Как нам сказал Барри, все прошло проще, чем он предполагал. Филд был вполне сговорчив, тем более что был сильно пьян и предполагал в скором времени получить большую сумму денег.
Барри потребовал, чтобы Филд показал ему бумаги. Филд же сказал, что сначала хочет увидеть деньги. Барри показал ему бумажник, набитый, на первый взгляд, настоящими долларами. Но в театре было темно, и Барри не вытащил деньги из бумажника. На самом деле это были фальшивки. Он похлопал по бумажнику и, как и ожидал Филд, захотел посмотреть на документы. Не забывайте, что Барри мастерски умел лгать и мог выкрутиться из трудной ситуации с апломбом, который ему привили в школе драматического искусства… Филд полез под кресло, и Барри буквально остолбенел, увидев его цилиндр. И при этом, по словам Барри, он заметил: «Что, не думал, что я держу документы в шляпе? А я, между прочим, отвел эту шляпу специально тебе. Видишь — на ней твое имя!» И он отвернул кожаную ленту. В свете карманного фонарика Барри увидел на внутренней стороне ленты свое имя.
Представьте себе, что он в это время почувствовал. Все его планы, казалось, рухнули. Если полиция осмотрит шляпу Филда — а это, несомненно, будет сделано при обнаружении трупа, — имя Барри на ленте шляпы будет неопровержимой уликой… Вырвать ленту Барри не успеет. Во-первых, у него с собой не было ножа, во-вторых, лента была очень прочно пришита к твердой материи цилиндра. И тут у него возникло молниеносное решение — после убийства унести цилиндр с собой. Поскольку у них с Филдом был примерно один и тот же размер головы, Барри решил, что, выходя из театра, наденет цилиндр Филда, а свой оставит в костюмерной, где его присутствие никого не удивит. Шляпу Филда он уничтожит, как только придет домой. Ему также пришло в голову, что если на выходе его шляпу осмотрят, то его фамилия на ленте подтвердит, что она принадлежит именно ему. Видимо, эти рассуждения успокоили Барри, хотя поначалу он был очень обескуражен.
— Ну, ловкач, — проговорил Сэмпсон.
— Смекалка, Генри, — заметил Квин, — многих привела на виселицу… Решив, что заберет шляпу Филда, Барри тут же сообразил, что не должен оставлять на ее месте свою: это была складная бутафорская шляпа, и на ней был ярлык поставщика театральной бутафории Ле Бруна. Это сразу наведет полицию на мысль, что убийца — член труппы, а этого ему в первую очередь хотелось избежать. А отсутствие шляпы будет расценено полицией лишь как признак того, что в ней было что-то ценное. Ему и в голову не приходило, что оно направит подозрение в его сторону. Когда я объяснил ему, какие умозаключения сделал Эллери на основании отсутствия шляпы Филда, он был потрясен… Как видите, единственное слабое место в его хитроумном замысле возникло не в результате ошибки или недосмотра, а в результате обстоятельства, которое он никак не мог предвидеть. Ему пришлось импровизировать, и за этим последовали события, приведшие к его аресту. Если бы имя Барри не было написано чернилами на внутренней стороне ленты в цилиндре, я убежден, что его никогда не коснулось бы подозрение и он никогда не попал бы за решетку. А в архиве полиции оказалось бы еще одно дело о нераскрытом преступлении.
Само собой разумеется, идея, как выбраться из непредвиденного осложнения, возникла у Барри в голове мгновенно… Когда Филд достал из шляпы документы, Барри поверхностно проглядел их, низко наклонившись, чтобы скрыть свет крошечного фонарика. Все было как будто в порядке. Он поглядел на Филда с кривой улыбкой и сказал: «Вроде все тут, черт бы тебя побрал» — с естественной досадой человека, которого поймали в ловушку, но который решил заключить перемирие со своим врагом. По крайней мере, Филд так понял его слова. В театре к этому времени погасили огни. Барри вытащил из кармана фляжку и отпил из нее глоток виски якобы для того, чтобы успокоить нервы. Потом, словно вспомнив о хороших манерах, спросил Филда, не хочет ли он тоже выпить по случаю завершения сделки. Филд, видевший, как Барри только что сам отхлебнул из, казалось бы, той самой фляжки, ничего не заподозрил. Ему, наверно, и в голову не приходило, что Барри может решиться на убийство. Барри подал ему фляжку.
