участь именно такова.
Гаттак наконец смог собрать мысли воедино, в голове прояснилось. Бор работал над его организмом на пределе возможностей, сейчас разум парня выдавал на-гора десятки возможных вариантов развития событий, и каждый из них был для разведчика победным. Невдомек было старшему клирику, что в данный момент ситуацией владел именно Гаттак, и этим нужно было пользоваться. Судя по всему, Массер был не прочь покрасоваться перед подчиненными и в данный момент чувствовал себя хозяином положения.
— Что с Виоллой? — спросил Гаттак, дерзко взглянув на старшего клирика исподлобья.
— Думаю, разведчик Гаттак, вы сейчас не в том положении, чтобы задавать мне вопросы. Напротив, это я хотел бы кое-что у вас узнать. Итак, каким образом будет осуществляться эвакуация детей? Куда их вывезут? Где прячутся диверсанты, которых вы сагитировали помогать вам?
— Знаешь, кто я? — изобразил удивление Гаттак. Ну конечно, Массер был в курсе, ему рассказал об этом предатель Родины. И парень уже догадывался, кто именно, а вместе с ним догадывался и Бор.
— О моем задании, — продолжил он, — знали только куратор Форр и генеральный клирик Фаэттон. Первый слишком труслив, чтобы участвовать в заговоре против Бора и Родины. Стало быть, предатель — генеральный клирик Борограда?
— Не скрою, с логикой у вас, Гаттак, все в порядке, — спокойно ответил Массер. — Но я повторюсь, вы не в том положении, чтобы допрашивать меня. Отвечайте на поставленные вопросы. Чем подробнее ответите, тем менее жуткую смерть я для вас изберу. Если все сложится удачно, отделаетесь прилюдным четвертованием.
— Почему вы пошли против Бора?
— Где повстанцы? — начал терять терпение Массер. — Я выколочу из тебя эти сведения, чего бы мне это не стоило. Зачем усложнять себе жизнь?
— Генеральные клирики решили, что Бора нет? — продолжал гнуть свою линию Гаттак. — Решили, что можно узурпировать власть, не опасаясь его гнева, а после перегрызлись между собой? А вы думали о том, какую участь изберет для вас наш бог?
— Да нет его, этого бога! — Массер уже не скрывал своего раздражения. — Ширма, которую придумали власть имущие ради сплочения высших вокруг единой цели. Служение, высшая ценность, борьба за чистоту расы! Глупости, в которые они сами начали верить! Даже те, кто должен быть ближе всех к Бору, не верят в него, поскольку ни с кем из них Бор не разговаривает. Ложью о том, что они напрямую общаются с неким богом, прародителем всего сущего они прикрывают свои собственные прегрешения. Так было всегда, с самого начала. Никто не знает, куда пропал Бор после той последней войны между высшими и низшими. Он уже почти сто лет ни с кем не общается, твой Бор. И знаешь, что думаю я? — Массер присел на корточки перед Гаттаком, схватил пленника за волосы и с силой задрал ему голову вверх. — Твой Бор там, на небесах. Он настолько далек от нашего земного мира, что ему стало плевать на нас всех. Он растворился в потоке информации, развеялся в воздухе, понимая, что наши проблемы — ничто в сравнении с тем величием, которого он достиг. Он бросил нас за ненадобностью, мы ему не нужны, и ему нет никакого дела до того, как мы будем противостоять демонам, что летят сюда в данную секунду.
На столь гневную тираду Гаттак и не подумал отвечать столь же эмоционально. Он лишь улыбнулся, практически не почувствовав боли.
— Если Бора нет, то кто, по-вашему, поднял наше общество из руин? Всего за сто лет правления Бора мы совершили немыслимый скачок от примитивных технологий до космического лифта. Еще немного, и мы сможем дать отпор самой развитой расе во вселенной, демонам прошлого.
— Глупый юнец, — протянул Массер, отходя от разведчика, — всего достигли мы сами, люди. Своим умом и теми знаниями, которые достались нам от предков. И Бор тут вовсе ни при чем. Никакого Бора нет! Наше божество — не что иное, как ширма, натянутая на глаза народа теми, кто знает правду-истину. Единственное, ради чего нужна была эта красивая легенда о Великом Боре, это возможность держать всю планету в страхе перед некоей высшей силой. Бор нужен был до поры до времени лишь как символ мнимой справедливости и бесконечной непогрешимости. История творилась от его имени, но вполне реальными руками генеральных клириков.
— И что же пошло не так?
Массер вдруг успокоился, словно понял, что ничего нового от разведчика он не узнает. Посмотрел на своих подопечных, кивнул им и сказал Гаттаку на прощание:
— Жаль, что вас приходится устранять. В правильных руках вы могли бы стать превосходным оружием.
Гаттак поднял свой колючий, полный ярости и презрения взгляд и произнес уже не своим голосом:
— А кто тебе сказал, что он не в тех руках?
Глава 29
На волосок от гибели
Все произошло настолько стремительно, что Массер даже не успел понять смысла последней фразы, сказанной Гаттаком. Нет, сами слова до клирика дошли, да и слетели они вроде бы с уст разведчика, но только сказаны они были так, словно их произнес вовсе не он, а кто-то другой. Кто-то, кто имел в своих руках столько власти, сколько ни у кого во всей Родине не было. Очень не понравились старшему клирику эти слова.
К слову, о руках: пленник почему-то оказался не закован в наручники — вопиющая халатность подчиненных! Хотя Массер готов был поклясться, что в кабинет Гаттака заводили в кандалах, сейчас он демонстративно показывал свободные от оков руки и смотрел на клирика волком. Ну да и Бор с ними, с руками, важным было другое — почему все четверо клириков личной охраны Массера никак не отреагировали на это? Вместо того что бы накинуться на пленника и вновь заковать его в наручники, они синхронно вскинули свои бластеры, направили их друг на друга и все с той же нечеловеческой синхронностью нажали на спусковые крючки. Звуки сразу четырех выстрелов слились воедино. Лицо Массера обдало жаром бластеров, но одновременно с этим по спине в пробежал холодок. Нехороший такой холодок. Четыре прожженных насквозь трупа рухнули со всех сторон от Гаттака, а кабинет наполнился тошнотворным запахом паленого мяса.
Массер оцепенел от ужаса, он был не в силах шевельнуться. Гаттак же встал со своего стула, перешагнул через тело одного из охранников и медленно подошел к старшему клирику, и в ту же секунду угасла и его последняя надежда на спасение. Клирики, охранявшие коридор, услышали выстрелы и ворвались в кабинет, но, вместо того чтобы напасть на разведчика, оба внезапно замерли, словно вкопанные, вскинули оружие и направили стволы Массеру в лицо. Глаза их при этом не выражали ровным счетом ничего. Полное отсутствие эмоций на лицах, пустые затуманенные взгляды охраны позволили Массеру осознать простую истину: клирики себя не контролируют, их контролирует кто-то другой. Их контролирует Гаттак.
— Значит, они все… — не спросил, а скорее констатировал факт разведчик, уходя с линии огня. — Я узнал всё, что было нужно.
С этими словами Гаттак коротко кивнул в сторону Массера, и оба клирика синхронно выстрелили. Два плазменных заряда буквально испарили голову старшего клирика. Фонтан крови сначала мощной струей достал до потолка, а потом превратился в маленькую брызгалку, бьющую в унисон затухающему ритму сердца. Тело Массера покачнулось, обмякло и неуклюже сложилось пополам.
Один из охранников выпустил из рук оружие, посмотрел на Гаттака своими пустыми глазами, зачем-то кивнул ему и, выхватив из подсумка мину, с разбегу выпрыгнул в окно. С улицы, где шел бой, донесся мощный взрыв. Второй клирик отчеканил безвольное «слушаюсь», хотя к нему никто не обращался, поднял с пола еще один автомат и занял позицию возле окна.
— Останешься тут и прикроешь мой отход, — сказал Бор голосом Гаттака и вернул разведчику контроль над его телом.
— Ну, что стоишь? — раздался в голове парня голос Бора, — уходим!
Но парень застыл посреди кабинета старшего клирика в растерянности. Ему под ноги уже успела натечь целая лужа крови, так что он и рад бы был встать на чистое место, но такого в кабинете просто не оказалось. В крови был почти весь пол. А еще этот запах — жуткий запах горелой плоти вперемешку с металлическим запахом крови, фекалий и мочи. До этого момента Гаттак считал себя достаточно устойчивым к подобным картинам, но сейчас даже его пробрало. Клирик
